Происхождение христианства из гностицизма

Как мы уже видели, представление о духе сливалось в сознании античного человека с представлением о воде. Но существовала и «небесная вода», так называемая астральная водяная область. Она простирается от Козерога или от Стрельца, с которым восходит Дельфин, до Овна. Чрез эту воду должно пройти солнце, в ней оно должно очиститься ст зимнего омрачения, прежде чем оно, достигнув знака Овна, принесет новую жизнь миру. Здесь заложены астраль­ные корни таинства крещения. Человек также должен подвергнуться крещению; он также должен очиститься, дол­жен, подобно солнцу, «умереть» в воде крещения (водная область — зима = царство смерти), чтобы во христе (Овен) снова ожить и испытать полное обновление всего своего су­щества (ср. выше, стр. 161). «Вы омылись, вы освятились, вы оправдались именем господа нашего Иисуса и духом бога нашего», — говорится в 1 Кор. 6, 11, — слова, указывающие на совершенно стихийное и прямо магическое действие кре­щения. А в гл. 12, ст. 13, мы читаем: «Все мы одним духом крестились в одно тело, и все напоены одним духом». Здесь, следовательно, как и вообще в мистериальных религиях, кре­щение ставится, как одинаково важное условие для восприя­тия духа, наряду с возвещением путем слова, хотя-необхо­димость этого и не явствует, из всего предшествующего хода мыслей, и, хотя это даже кажется прямо противоречащим ему. С одной стороны, Павел в 1 Кор. 1, 14 — 16 придает так мало значения крещению и говорит, что при основании ко­ринфской общины он крестил только кой-кого, как бы мимо­ходом, а с другой стороны он же ставит в зависимость от крещения «во имя Иисуса» обладание духом и вытекающее из него оправдание и освящение человека! И в то время как он в изложенных выше мыслях основу соединения верующих в тело христово полагал, главным образом, в равенстве их настроения и в общем исповедовании христа Иисуса «госпо­дом», здесь он понимает единство верующих между собою и со Христом совершенно в мистическом смысле и выводит его из восприятия одного и того же объективного духа чрез посредство крещения. Более того: он так решителен в по­нимании крещения, как в некотором роде чудодейственного магического средства, что одобряет обычай коринфян при­нимать крещение за умерших, — обычай, для которого мы находим соответствующие исходные пункты не только в язы­честве, но и в позднейшем иудействе (II Маккав. 12, 38 — 45), поскольку и им знакомы некоторые формы освя­щения с целью искупления умерших за их неправедные дела, хотя, конечно, не прямо в форме крещения за умерших.

Однако верующие достигают обладания духом — и это обладание в них обновляется и утверждается — не только чрез крещение, но также и чрез таинство трапезы гос­подней. Уже из предыдущего изложения нам знакомы слова 1 Кор. 10, 16 и сл.: «Чаша благословения, которую мы благословляем, не есть ли приобщение крови христовой? Хлеб, который мы преломляем, не есть ли приобщение тела христова? Ибо все мы приобщаемся от одного и того же хлеба». Но если там приведенные слова, быть может, следо­вало понимать только символически, то в данной связи мы имеем перед собою безусловно мистическое соединение между Христом и его последователями, совершающееся чрез причащение хлебом и вином. Павел не говорит, что верующие прямо пьют кровь христову и едят его тело, но он допускает какое-то таинственное отношение между вином и хлебом, с одной стороны, и между кровью и телом принесенного в жертву христа, с другой, и притом он понимает это отно­шение столь вещественно и натурально, что, по его мнению, те, которые в трапезе господней приобщаются тела и крови христовой, вступают в реальное общение с ним точно так же, как те, кто принимает участие в языческих жертвенных трапезах, вступают в общение с демонами (1 Кор. 10, 14 — 22). Кто недостойно приступает к трапезе, тот погрешает пред телом и кровью господа и навлекает «а себя смерть. Более того: болезни и смертные случаи в общине Павел прямо счи­тает карами и предостерегающими указаниями на ожидае­мое при всемирном суде наказание (1 Кор. 11, 27 — 32). Та­ким образом, трапеза господня, независимо от того, что она есть трапеза воспоминания по отношению к искупительной смерти христовой и включает в себе исповедание смерти и пришествия мессии, все же является прежде всего актом, при котором участники чрез вкушение мистической пищи и ми­стического пития вступают в ближайшее общение со Христом и этим запечатлевают «новый завет», обетованный богом иудеям по Иеремии 31, 31 и сл., а именно то, что бог впишет свой закон в их нутро, откроет им, излив в них дух свой, пол­ное познание своего существа и, прощая им их грехи, сде­лает их чрез то своим народом (1 Кор. 11, 24 — 26).