Происхождение христианства из гностицизма

Кто предопределен к принятию и внутреннему усвоению евангелия, т. е. к вере, в сердце того воссияет свет познания величия божия в лице христа: он познает во христе, подобии божием, самого бога, и это познание бога чрез посредство христа. это познание бога есть само, как тако­вое. познание божие во Христе; но таким образом оно есть дух, который, как свет, испускает лучи во тьму плотской оболочки человека, освещая ее изну­три (2 Кор. 4, 3 — 6). Здесь человеческий дух сливается во­едино с божественным. И так как только божественный дух, как это мы видели на примере мудрости, знает сокровенней­шие планы и намерения божьи (аналогично тому, как только дух человека прозревает нутро человеческое), то верующий чрез это обладание духом делается способным исследовать глубины божеств, проникнуть в спасительные решения бо­жии; он узнает благодаря духу смысл смерти христовой, а именно: что дух, который ранее был заключен во христе и прикован к его человеческому облику и плотским формам, теперь стал свободным и изливается в верующих, чтобы в них проявиться в качестве животворящей силы, как он проявился раньше во Христе.

Теперь лишь становится вполне понятным смысл слов, что демоны, распявшие господа, не совершили бы этого, если бы они имели понятие о божественном плане спасения. Они умертвили христа потому, что он посрамил их власть в своем теле, оказав противодействие греховной природе плоти, хотя сам был во плоти. Они чаяли чрез распятие гос­пода восстановить свою, подвергшуюся опасности власть над плотью. В действительности они этим только лишили себя же своего владычества. Ибо вследствие смерти христа находив­шийся в нем дух получил возможность сообщиться и осталь­ной плоти и в ней также осуществлять свое животворящее влияние. Крест, который демонами предназначен был к тому, чтобы принести миру смерть, даровал миру, напротив, как раз обратное, — спасение (1 Кор. 2, 8 и сл.).

Но, как мы уже говорили, дух, как таковой, есть дух хри­стов. Иметь дух, сделаться едино с духом, быть объяту ду­хом, быть во духе (Римл. 8, 15; 9, 1; 15, 19; 1 Кор. 12,3; 2 Кор. 3, 3; 12, 18) — это все равно, что быть «во христе;» (Римл. 6, 11, 23; 8, 12, 39; 9, 1; 15, 17; 16, 3, 7), а это, в свою очередь, означает то же, что «принять в себя христа» или «быть христовым» (Римл, 8, 9). Мистическое «во христе» соответствует ветхозаветному «в господе». Через веру чело­век познает, есть ли в мем Христос (2 Кор. 13, 5), а узнает он это по чувству возвышенности над обычною плотскою дей­ствительностью, охваченности, исполненности, воодушевленности и одухотворенности какою-то высшею силою (Римл. 8, 9).

И, по ранее изложенной концепции, точно так же дух христов обретается человеком чрез веру и производит внутри его преобразующее, обновляющее и освящающее действие. Но там ударение делалось на психологическом моменте, на субъективном настроении возвышенности над обычною, есте­ственною действительностью, в связи с искупительным актом христа, а также на облагораживающем действии, производи­мом мыслью об этом акте на человека. Хождение «в духе христовом» состояло, по существу, только в следовании его смиренной, безгрешной и богоугодной жизни. Здесь, напро­тив, центр тяжести в понятии духа лежит в его объективном, метафизическом свойстве: дух считается неким светом, излучающимся свыше внутрь человека, в его плотскую обо­лочку, каким то a priori чуждым ему самому, даже противо­положным ему существом, которое устраивает свое обита­лище в его «сердце», этом средоточии личной жизни; дух рассматривается как начало, совершенно и всецело овладе­вающее человеком, В котором его собственный дух исчезает, как свет звезд перед солнцем, и действующее в нем не столько облагораживающим, сколько — и это прежде всего — оживляющим образом.