Происхождение христианства из гностицизма

Все это, прежде всего, имеет только тот смысл, что чело­век, благодаря христу и его искупительной смерти, приходит к познанию бога, к постижению его преобладающего любве­обильного настроения, которое перевешивает в нем и спра­ведливость, что побуждает человека к верующей предан­ности богу и его воле. Утверждаясь верою во христа в своей вере в бога, человек приобретает уверенность в помощи бо­жией. Вследствие этого, он становится способным к испол­нению закона, который находит свое непосредственное вы­ражение в любви к ближнему (Римл. 13, 8 — 10). Познание бога, именно — того, что он в существе своем есть любовь, действует на человека, как мотив к тому, чтобы внутренне преобразовать себя в смысле божьем, а прообразом и при­мером такого преобразования и обновления является Хри­стос, отрок божий, который отдал себя ради бога и образ которого открывает его последователям путь к уразумению существа божия. Вера во христа уничтожает, таким образом, подчеркнутую выше склонность человека ко греху, это по­следствие адамова непослушания и создает в человеке тре­буемое богом послушное подчинение его воле.

Сознание человеком того, что он не заброшен, а соста­вляет, несмотря на все свои грехи, объект божественной любви, и вызванный этим в человеке моральный и религиоз­ный подъем — это и есть дух. Последний представляет собою, прежде всего, своего рода состояние, нечто субъектив­ное: познание, которое человек имеет непосредственно о Хри­сте и тем самым косвенно о боге, плюс отраженные воздей­ствия, производимые этим познанием в душе отдельного индивидуума. Но так как внутренний подъем души, по пред­ставлению Павла, по-видимому, предполагает нечто, чем вызывается это состояние, а это «нечто» он, по античному, непременно рисует себе, как само по себе сущее, самостоя­тельное существо, то при слове «дух» он мыслит себе, вместе с тем, некоторую изнутри просветляющую и блаженно-творящую силу, которая действует в человеке как объективное начало, инсценирует соответствующую душевную дея­тельность и с верою в распятого и воскресшего христа поро­ждает моральное обновление. Дух, освящающий человека, есть святой дух (Римл. 13, 16). Но святой дух есть, по суще­ству, дух самого бога, обитающий в теле человека, как во храме, и как бы уготовляющий из этого тела для себя до­стойный сосуд. Последнего святой дух достигает, усиливая в человеке доверие к своим силам, помогая ему этим побе­ждать естественные греховные влечения, наделяя его силою к исполнению божественной воли, умерщвляя в нем ветхого человека, внутренне преобразуя его путем непрестанного преодолевания его плотской природы и преисполняя его ми­ром и радостью (Римл. 14, 7). Ибо человек не становится сразу святым чрез одно только то, что он с верою принял божественное слово. Он может впасть опять в свое прежнее со­стояние, его может одолеть грех. Но в этом случае у чело­века, поскольку им овладел дух, тотчас же проявляется рас­каяние, — «божественная скорбь», которая производит в нем спасительную перемену настроения и, таким обра­зом, оказывается также проявлением силы духа (2 Кор. 7, 9 и след.).

Итак, освящение человека есть, по существу своему, дело духа, а именно — в той мере, в какой человек своею собственною нравственною деятельностью делает себя до­стойным усиливающегося воздействия духа. Поэтому Павел может обращаться к нравственному сознанию человека и при­зывать его к борьбе против греховной плоти (Римл. 6); это, очевидно, не имело бы никакого смысла, если бы плоть была греховною, как таковая. Но как только человеком, благо­даря его нравственной достойности, владеет дух, человек знает, что нет господа, кроме Иисуса; и поскольку он в духе святом исповедует христа (1 Кор. 12, 3), дух наделяет его теми благодатными дарами, по которым он стано­вится явен для всех: даром слова мудрости и слова познания, даром особенно крепкой силы веры, далее — даром исцеле­ния, даром чудотворения, пророчества, различения духов, даром речи и даром истолкования и понимания речи. (Там же, 7 по 10). Дар речи является прежде всего доказательством действия в человеке сверхъестественной духовной силы. Ибо при этом движется язык и произносит звуки, между тем как разум человека молчит и сам человек не сознает этого (1 Кор. 14, 14). Но все эти различные благодатные дары суть действия одного духа, который по своей воле уделяет ка­ждому свое. И так как, повторяем, дух, распределяющий эти дары, есть, как таковой, дух божий, то можно также утвер­ждать, что это бог именно творит все во всех, только различным образом и в различной мере (1 Кор. 12, 11, 4 — 6).