Exemplum: Позиция «Дарвин» имеет множество лишних оттенков и смыслов, наклеившихся на нее за 150 лет научных баталий и разнообразного шельмования. Если необходим чистый «образ», подразумевающий богатство и серьезность его теории и персоны, то попутный «отсев» всех наклеек — это тоже, разумеется, сложная работа мозга, бракующего часть ассоциаций. Если идет структурирование его карикатурного образа, то опять-таки необходимо тщательное отделение позитивной информации или ее попутная девальвация.
«Мысль всегда сохраняет в большей или меньшей степени черты своего первоначального образа, т. е. реального впечатления, но она не фотографический снимок с него; по мере того, как мысль восходит по ступеням, удаляющим ее все более от первоначального источника, она становится, так сказать, более и более неосязаемою, от нее как бы отваливается что-то постороннее и в конце остается род квинтэссенции предмета» (Сеченов И.М. Избранные произведения, 1947).
Atque здесь мы говорим о формировании мозга во всем его эволюционном великолепии, так как все его атрибуты уже разработаны и уже помещены в геном. Рекапитуляция весьма условна, и цереброгенез, к сожалению, тоже не копирует в точности «эволюционный путь» мозга, но у него (надо заметить) и нет никаких обязательств перед исследователями.
Запредельная (и прогрессирующая) пафосность генетики, которая претендует на роль «науки в науке», становится все заметнее. Остается надеяться, что со временем, когда «генетическая эйфория» закончится, этой дисциплине (генетике) все же найдется местечко в микробиологии, т. е. что она все же удержится в статусе «научной дисциплины», а не отправится вслед за «психоанализом», алхимическими формулами и методиками «тренировки мозга». Что же касается самой «сверхидеи ДНК», то она была в свое время прекрасно прокомментирована Френсисом Криком, лауреатом Нобелевской премии, открывшим структурность и геометрию ДНК. По мнению Крика, ДНК — это не более чем «тупые блондинки молекулярной биологии, хорошо подходящие для воспроизводства, но едва ли годные на что-либо другое».
Примечательно, что в Англии и Франции практика демонстрации жизни душевнобольных любопытствующей публике сохранялась до середины XIX века, а в ряде клиник Германии, Польши, Венгрии — и до начала XX. Для посещения «дома умалишенных» требовалось всего лишь купить билет при входе. Когда для подобных посещений закрылся Сальпетриерский госпиталь во Франции, очень знаменитый в ту пору психиатр Филипп Пинель (1755-1826) заметил: «Для чего сии меры прежде не были приняты в Бисетре, где не запрещено было никому видеть лишенных ума? Сколь часто сии несчастные служат зрелищем и забавой безрассудным людям, находящим жестокое увеселение в том, чтобы беспокоить и дразнить их!»(Врачебно-философическое начертание душевных болезней, сочиненное Филиппом Пинелем, профессором медицинского факультета в Парижском университете и главным врачом госпиталя Сальпетриерской, 1829).
По Джеймсу, Гейльброннеру и Аллоне, сущность деперсонализации состоит в особых расстройствах висцеральных, телесных ощущений. Шторх, следуя за Вернике, тоже разделяет восприятие на два элемента — на специфически чувственное и органическое, образованное ощущением мышечной активности.
Список «лягушачьих трудов» Ив. Мих. Сеченова: