Происхождение скотоводства

Наконец, несколько слов о «доместикации» тура. Как показывает практика, процесс местной доместикации надежно фиксируется лишь в том случае, когда костный материал отличается большой вариабельностью и происходит от переходных от дикого к одомашненному видов. Ничего подобного в Крыму не фиксируется. И. Г. Пидопличко определил здесь кости либо «дикого», либо уже «одомашненного» быка. Поэтому сейчас без дополнительной проверки этих сведений не представляется возможным делать заключения о доместикации тура в Крыму. Еще меньше оснований для такого рода заключений дают рассмотренные выше материалы о других животных. Вообще следует отметить, что для мезолитических и неолитических поселков, раскопанных Л. Г. Мацкевым, ни абсолютная хронология, ни синхронизация с соседними культурами окончательно не установлены, а вопрос о направлении и характере внешних влияний нуждается в дополнительном анализе [335, с. 66].

Использование данных из Каменной могилы (Приазовье) и памятников сурско-днепровской культуры требует весьма критического подхода, так как они почти не опубликованы, плохо датированы, а правильность определения костного материала с них вызывает серьезные сомнения [102, с. 9—26; 266, с. 16–18, 21, 22, 54; критику см. 331, с. 89–91; 334, с. 22; 335, с. 67, 68; 975, с. 384–387]. Общая же картина, выявленная по широкому кругу археологических и палеозоологических источников, показывает, что появление домашних животных в южных районах Восточной Европы скорее всего было связано с культурными влияниями, идущими с запада [334, с. 19–24]. Это подтверждается последними исследованиями в Приазовье, где раскопано уже несколько поселков оседлых охотников, рыболовов и собирателей (поселения Матвеев Курган 1 и 2, Ракушечный Яр)> которые постепенно переходили к скотоводству и земледелию, заимствуя навыки у соседей [173, с. 49–52; 28, с. 23–28].

На указанных памятниках Приазовья с самого начала встречаются, хотя и в малом количестве, кости домашних животных (крупного рогатого скота, овец, коз, свиней и собак), а также косвенные показатели земледелия (роговые мотыги, зернотерки, вкладыши жатвенных ножей). Абсолютная хронология этих поселений и источники внешних влияний пока что до конца не ясны. Вместе с тем, по предварительным данным, речь может идти о контактах с буго-днестровской культурой на протяжении VI— первой половины V (второй половины VI–V) тысячелетия до и. э. В этом нет ничего удивительного, так как с течением времени носители буго-днестровской культуры постепенно расселялись все дальше на восток. Наиболее восточное из их поселений было недавно раскопано в Николаевской области (Ново-розановское поселение). Оно датируется второй половиной VI (серединой V) тысячелетия до н. э. [367, с. 52–64].

Под влиянием буго-днестровской культуры началось становление производящего хозяйства и в более северных районах. К началу V (концу V) тысячелетия до н. э. от ее носителей получили первых домашних животных (крупный рогатый скот, свиней, коз и овец) племена днепро-донецкой культуры, а во второй половине V — первой половине IV (IV) тысячелетия до н. э. они уже занимались земледелием и скотоводством [315, с. 9—11; 17, с. 112–128]. Любопытно, что раньше всего новые формы хозяйства победили в южной степной и лесостепной зонах расселения днепро-донецкого населения, тогда как в северной, лесной зоне охота и рыболовство доминировали до самого конца существования этой культуры. Этот факт показывает те очевидные трудности, с которыми сталкивалось производящее хозяйство в лесных областях, где местному населению было проще заниматься охотой и рыболовством. Поэтому оно было мало заинтересовано в переходе к земледелию и скотоводству, так как в лесной зоне это требовало выработки особых приемов, приспособленных к специфическим условиям местной природной среды. Поэтому глубокое проникновение производящего хозяйства в лесную полосу произошло довольно поздно.

В связи с исследованиями неолитических памятников в Белорусском Полесье некоторыми исследователями была выдвинута идея о возможности местной самостоятельной доместикации тура здесь в раннем неолите [922, с. 197]. Основанием для этого послужили находки на поселении Камень 2. Однако на этом поселении, содержащем два неолитических слоя, разорванных во времени, остеологическая коллекция не была соответствующим образом расчленена. Весьма вероятно, что обнаруженные кости домашних животных относились к слою позднего неолита, когда местное население испытывало сильное влияние со стороны пришлых земледельцев и скотоводов культуры шнуровой керамики (подробно см. [378]). Впрочем, отдельные домашние животные могли проникать сюда и раньше, так как связи с южными культурами, и в частности с буго-днестровской, фиксируются в Южной Белоруссии едва ли не с раннего неолита [132, с. 56, 57][9].