Происхождение творчества. Провокационное исследование: почему человек стремится к созданию прекрасного

Изоляция от остального мира наших видов, ориентированных на специализированное аудиовизуальное восприятие, становится еще более очевидной, если сравнивать нас с другими животными. Мы почти «слепы» там, где речь идет о прикосновении, влажности и температуре. Некоторые виды пресноводных рыб для того, чтобы общаться друг с другом и охотиться на добычу, используют даже электрические поля. Мы же в непосредственном использовании технологии для органов чувств являемся свидетелями, но в остальном не обращаем на нее внимания (если не считать случаев потенциально смертельных ударов током). Мы также не можем обнаруживать нашими органами чувств магнитное поле Земли, тогда как некоторые виды птиц успешно используют его для навигации во время своих ежегодных миграций.

Недостатки, присущие творчеству и гуманитарным наукам, становятся все более очевидными в эпоху развития естественных наук и технологий. Они всюду, даже в научно-фантастических произведениях, приводят к крайнему антропоцентризму. Кажется, в мире ничто не имеет никакого значения – кроме того, что воздействует на людей. Но одно из следствий такого подхода состоит в том, что нам оставлено крайне малое поле для того, чтобы сравнивать, а значит, понимать и судить.

Подведем итог. Гуманитарные науки страдают от следующих слабостей: 1) они бессильны в своих объяснениях причинности, и 2) они существуют в «пузыре» чувственного опыта. Из-за этих недостатков они излишне антропоцентричны и поэтому слабо понимают, в чем состоит первопричина (ultimate causation) существования человека.

В V веке до нашей эры Протагор из Абдеры заявил: «Человек есть мера всех вещей». Уже в его время такая точка зрения была поставлена под сомнение. Еще более нам нужно такое сомнение сегодня. Чтобы правильно понимать историю, нам нужно другое восприятие. Наверное, сегодня это высказывание было бы правильным считать так: «Чтобы понять человека, нужно измерить все вещи».

7. Годы небрежения

Когда мне было 14 лет, я услышал, как в церкви в Пенсаколе, штат Флорида, кто-то тенором пел короткий гимн. Из-за этого пения на глаза у меня навернулись слезы, и я попросил крестить меня и формально принять в члены Южной баптистской конвенции. Это, как мне сказали, был способ утвердить веру в Иисуса и навсегда присоединиться к Нему в Раю.

На далеком холме старый крест виден мне,
Знак позора, страданий и мук.
О кресте мы поем, потому что на нем
Был распят лучший грешников Друг.
Старый крест осудил суету,
Дал покой для усталых сердец,
Я душою прильнул ко кресту,
Чрез него обрету я венец

[12].

Любой ребенок, достигший возраста разумности, может понять, что обещает этот гимн; преобразуя социальное сознание индивидуума, он представляет собой подлинный шедевр прозелитизма, то есть стремления обратить других в свою веру. В одном куплете и припеве гимн «Старый крест» объединяет понятия страдания, любви, искупления и единения, которые вместе составляют суть евангельского христианства.

Для меня этот гимн также служит напоминанием о том, что гуманитарные науки, неотъемлемой частью которых является изучение религии, по способу мышления фундаментально отличаются от естественных наук. Только гуманитарные науки создают социальные ценности. Высказывания на их языке, поддержанные творчеством, вызывают чувства и действия, которые инстинктивно считаются правильными и верными. Когда выработанные ими знания становятся достаточно глубокими и прочными, гуманитарные науки превращаются в основные источники моральных принципов.

Но подождите, подождите! Некоторые вещи по своей сути хороши, другие по своей природе злы, не так ли? Да, может показаться, что это действительно так, но верно и то, что прежде чем с моральной точки зрения оценивать каждую мысль и каждое действие, их нужно поместить в контекст – как естественнонаучный, так и гуманитарный.

Возьмем, например, ядерное оружие. С одной стороны, это настоящее проклятие, создающее угрозу для всего живого на Земле. Но, с другой стороны, сбрасывание двух атомных бомб остановило Вторую мировую войну на Тихом океане и спасло миллионы жизней американцев и японцев (так, по крайней мере, считают американцы). Впоследствии страх перед обменом ядерными ударами ограничил холодную войну и межнациональные войны в целом. Где же, в интерпретации мировой истории, лежит решение этого морального парадокса? Сможем ли мы его найти, и если да, то как?

Вот тут-то на сцене и появляются гуманитарные науки.

Естественные науки владеют патентом на то, чтобы исследовать все, что считается фактически существующим и возможным. Гуманитарные науки, которым позволено исследовать как факты, так и фантазии, обладают возможностью изучать не только возможное в реальности, но и мыслимое.