Пройти по исчезнувшим мирам

Праздник. Достаётся припасённая бутылка коньяка и бутылка ''Твише''. Шашлык готов, сочный и нежный. Чего нам нехватает? Песни. Наши любимые ''прикостровые'' песни; Витя с Серёжей, как всегда, просят меня спеть для них, для начала. ''Солнце спит, Джимми спит, и чуть-чуть храпит . . .''

Все уже настроились на песни.

Серёжа начинает: ''Накрапывает дождик, идёт и идёт. Сидит одна девчонка и песню поёт . . .''. Мы подпеваем. ''У Геркулесовых столбов лежит моя дорога . . .'' – это Володя запевает. А Витя, про любимые горы: ''Я помню тот край отдалённый, где горы весёлой гурьбой Сходились у речки зелёной, Как будто бы на водопой . . . (и немного переделывает последние строчки) . . . Тебя я увижу не скоро. Но только уверен я в том: Помогут мне синие горы, Вершины, покрытые льдом''. А Инка, конечно, из Ады Якушевой: ''Ты моё дыхание, утро моё ты раннее, Ты и солнце жгучее и дожди . . .''. Володя Солдатов: ''Серый дым создаёт уют . . .''. Включается Эдик: ''Люди идут по свету, им вроде немного надо, Была бы суха палатка . . . Его брат Сева: ''В переулке на Арбате, где играла радиола, и пары танцевали до утра, Все ребята уважали очень Лёньку Королёва, и присвоили ему званье короля . . . ''. ''Тихо по веткам шуршит снегопад, Сучья трещат на огне . . . Снег, снег, снег, снег, снег над палаткой кружится, ветер заносит следы наших саней . . .'' – это снова я. Ирина включается, начинает: ''Вечер бродит по лесным дорожкам . . .''. Володя: ''Ну, что, мой друг, грустишь, Мешает спать Париж, Ты посмотри – вокруг тебя тайга . . .Бистро здесь нет пока, чай вместо коньяка, И перестань, не надо про Париж . . .''. Снова Витя, почти наш гимн, Бригантина: ''Надоело говорить и спорить, и любить усталые глаза, В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса . . .''. Эдик не отстаёт: ''Понимаешь, это странно, очень странно, Но такой уж я законченный чудак, я гоняюсь за туманом, за туманно, И с собою мне не справиться никак . . .''. Серёже, наконец, удаётся вмешаться: ''Кончилось лето жаркое, Шхельда белым-бела . . . ''. Не обходится и без ''Подари на прощанье мне билет, на поезд куда-нибудь . . .'', и ''Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой . . .'', и ''Милая моя, Солнышко лесное . . .'', и ''Ты у меня одна . . .''. Так и длится бесконечный перепев. Уже совсем поздно, и самый дисциплинированный Володя Солдатов заявив, что пора спать, запевает последнюю: ''Перепеты все песни, расставаться пора, Уж подёрнулись пеплом головешки костра, Ветер пихты качает, не мешая мечте, И какая-то птица кричит в темноте . . . Перепеты все песни, расставаться нам жаль, В этой песне прощальной прозвучала печаль, Но ведь ты со мной рядом, тишина над костром, И прощальную песню мы вместе споём. ''

Утром погода испортилась Небо в серой пелене, но дождя пока нет. Спускаем байдарки. Меня сажают на носу, Володя – на корме, у руля (для разнообразия, мы все меняемся местами). По воде стелется туман, недалёкий противоположный берег плавает в нереальности. Справа впадает какой-то приток. На воде клочья чересчур густой, похожей на грязную вату, пены. Брызги от вёсел рассыпаются по курткам фиолетовым горохом. Бр-р! Несколько километров плывём в этом безобразии. Все замолкли, усиленно гребём, стремясь поскорее оказаться на чистой воде. Хлопья пены редеют, фиолетовый горох становится голубым, и, наконец, брызги оставляют только обычный след мокроты.

Река продолжает активно петлять и обеспечивать завалами и отдельными плавунами, зато почти нет мостков, ни целых, ни разрушенных – деревни здесь редки. Вода глубокая, берега часто обрывистые, заросшие лозняком. Огромное бревно, обросшее наплывшими сучьями и старой листвой, плывёт поперёк. Мы только вывернули из-за поворота, когда увидели его. Стараемся с ним вежливо разойтись. Бурлящий круговорот разворачивает байдарку кормой вперёд. Я это, почему-то, не люблю, хотя не трудно развернуться. Выполняем одновременно две задачи: не дать байдарке двигаться задом наперёд и разминуться с бревном. С бревном разобрались, но вот байдарка упрямится, ни задом наперёд, ни передом, а как-то наискосяк. За это время течение снесло нас к развилке русла, и стало сносить в протоку. Пытаемся вывернуть в основное русло. Нос байдарки почти утыкается в высокий, заросший тонкими прутьями, то ли кустарника, то ли молодой поросли, берег, нас снова начинает разворачивать кормой. Я так этого не хочу, что, не успев подумать, отталкиваюсь веслом от берега, чтобы нос развернулся по течению. Весло застревает в вязкой земле, и … мы стоим по плечи в холодной воде, а байдарка демонстрирует нам свою заплату на сливочном масле. Ребята ругаются и смеются одновременно, мы ныряем, чтобы отвязать закреплённые рюкзаки и непромокаемые мешочки-колбаски с продуктами.