Произведения (сборник) (СИ)

В нем было сказано: «Граф Николай Нико­лаевич! Тринадцатилетними неусыпными трудами вашими положены прочные основания к утверждению гражданского благоустройства и развитии промышленного благосостояния Восточной Сибири. Необ­ходимые меры к успешному заселению весьма обширного, вами при­обретенного края, в особенности с изменением юго-восточных границ оного, и вызванный местными условиями расширение морских и пре­образование военно-сухопутных учреждений - составляли непре­станно предметы неутомимой заботливости вашей. Важные для успе­хов торговли нашей благоприятные отношения к сопредельным Китаю и Японии - поддержаны и вновь скреплены, при непосредст­венном настойчивом участии вашем. В справедливом уважении к столь отличным заслугам вашим на пользу управляемого вами края, Я с душевным соболезнованием снизошел на просьбу вашу об уволь­нении вас, по расстроенному здоровью, от должностей генерал-гу­бернатора Восточной Сибири и командующего войсками, в оной рас­положенными; но, желая сохранить в вас просвещенного деятеля в делах высшего государственного управления, Я призвал вас указом, сего числа данным, в члены Государственного Совета моего и, в воз­даяние долговременной службы вашей Престолу и Отечеству, озна­менованной неоднократными подвигами личного мужества в военных действиях и многолетними примерно-полезными заслугами на по­прище гражданского управления, жалую вас кавалером ордена Св. равноапостольного князя Владимира первой степени, с мечами над орденом, знаки коего при сем препровождая, пребываю к вам навсе­гда супруге, много неизменно благосклонный».

По представлению Н.Н. Муравьева-Амурского генерал-губерна­тором Восточной Сибири был утвержден М.С. Корсаков. Это был на­дежный и достойный продолжатель его идей, планов и начинаний.

1861-1881 гг. В отставке. Посмертная слава. Будучи в отставке, Н.Н. Муравьев-Амурский вынужден был теперь уделить больше вни­мания своему здоровью, больше времени проводить во Фран­ции, и, по мере необходимости, приезжать в Петербург для участия в работе Государственного Совета. Ему не раз предлагали крупные по­сты - наместника в Варшаву, на Кавказ, но состояние здоровья не по­зволяло вернуться к активной административной деятельности. Двадцать лет его последующей жизни были заполнены лечением, путешествиями и постоянной перепиской с многочисленными соратниками по Амур­скому делу. Он никогда не забывал о делах Сибири и Приамурья, постоянно ис­пользовал свой авторитет и связи для содействия их развитию. Он был в курсе всех политических событий в России и в Европе, по мере сил и возможностей старался принять участие в судьбе России, переживая ее успехи и неудачи. С огромной болью переживал безвременную смерть М.С. Корсакова в 1871 году, был глубоко потрясен убийством в марте 1881 года царя Александра II.

Приезжие в Париж русские искали как особой чести и удовольствия встречаться со стариком-юношей. Перестав начальствовать, он стал симпатичнейшим человеком, каким был от природы.

Николай Николаевич не пускал к себе министра внутренних дел Тимашева, приезжавшего в Париж собирать сведения и сплетни о русских, да развлекаться с дамами полусвета. Потом тот оглашал в Петербурге Николая Николаевича человеком "непримиримой оппозиции". Вот как описывает свои встречи с графом Н.Н. Муравьевым-Амурским, входившим в свое время в число десяти самых влиятельных лиц в государстве, М.И. Венюков, служивший под его началом в Восточной Сибири:

"Что, например, был я для него, как не капризный штабс-капитан, ушедший со службы из Восточной Сибири довольно резким манером и даже вызвавший в 1858 году его замечание: "Он со мною не хочет служить".

Однако сколько раз имел я удовольствие в 1876-1877 годах принимать его у себя в крошечной комнатке скромного отеля "Saint-Roch" и мы часами беседовали не об одном прошлом, а о современном и грядущем России, особенно азиатской, о их благе и счастье…"

"…Улицы и площади Иркутска полны народа, все знают, что генерал-губернатор уезжает навсегда. Люди со слезами на глазах прощаются с ним. Граф едет в Вознесенский монастырь. После молебна его выносят на руках соратники, на улице перехватывают крестьяне, затем - инородцы. "Им и выпало на долю, - вспоминал Б. Милютин, - сказать последнее прости: "Мы, граф, тебя не забудем. Не забудь и ты нас!" Тронулись повозки. Все стояли без шапок, кто крестился, кто бежал сзади... Шибче и шибче двигались повозки, а народ долго стоял без шапок. И невольно пришло в голову: "Закатилась зорька Сибири".