Производство пространства

В тот же период в так называемых «передовых» (промышленно развитых) странах теоретическое осмысление пространства, сложившееся помимо классической философии, вне рамок собственно эстетических произведений (и стремящееся соотнести себя с «реальностью»), начинает распадаться. Говоря в самых общих чертах, проклевываются идеи о пространстве «культуры», с одной стороны, и противостоящие им, по крайней мере внешне, идеи о пространстве поведения. Идет борьба бихевиоризма (а не либерального гуманизма, унаследованного от XIX века) и культурной антропологии; в Соединенных Штатах эти два учения сливаются воедино.

Этнологи и антропологи – среди них нужно отметить упомянутых выше Мосса, Э. Эванса-Причарда, Рапопорта – проецируют в настоящее и будущее выводы (нередко весьма тонкие), сделанные на основе изучения обществ максимально отсталых и далеких от истории, от городов, от промышленности и техники. Они вдохновляются описаниями крестьянских и племенных жилищ, вместо того чтобы вернуть их в область фольклора. Их позиция имеет успех, ибо она не учитывает (капиталистической) современности и льстит мимесису, склонности к рассуждениям по аналогии и воспроизводству через подражание. Теория пространства культуры превращается в культурную модель пространства.

Такому статичному пониманию противостоит еще одна статичная концепция, где переживаемое пространство отождествляется с суммой раздражителей и определяется через рефлексы. Преимущество этой теории в том, что она не только не ставит во главу угла сухую абстракцию – культуру, но и относит культурные явления к «пространствам репрезентации», тем самым косвенно поднимая проблему связи идеологии и метафизики. Зато ей присущи все недостатки, отличающие как капиталистический бихевиоризм, так и его «социалистическую» соперницу, теорию Павлова. Редукционистская по сути своей, она упускает из виду творческое начало, замалчивает потребность в создании нового пространства для новой жизни (это отнюдь не означает, что для сотворения новой жизни достаточно придумать пространство!).

V. 9

Из сказанного выше следует вывод, прямо противоположный аксиоме Декарта: абстрактное пространство невозможно помыслить абстрактно. У него имеется «содержание», но характер этого содержания таков, что абстрагирование «улавливает» его в обрабатывающей его практике. Содержание абстрактного пространства заключается в противоречиях, которые на первый взгляд снимаются абстрактной формой, но со всей очевидностью обнаруживаются при ее анализе. Как такое возможно? Как пространство может представать одновременно и гомогенным, и раздробленным? Единообразным и расчлененным? Дело прежде всего в том (и это не имеет ничего общего с имманентным пространству отношением «означающее – означаемое»), что «логика пространства», его когерентность и видимые значения прикрывают присущее абстракции насилие. Насилие имманентно инструментальному пространству – хоть это пространство и выглядит рациональным, очевидным, – точно так же как оно неотделимо от любого инструмента (который насильственно режет, разделывает, членит, разбивает материю природы). Но наш анализ следует углубить.

Сегодня, когда понятия меновой стоимости, товара, денег, капитала закрепились в «культуре», легко понять, что они представляют собой конкретные абстракции, формы, обладающие социальным существованием (подобно языку, о котором столько всего понаписано, и подобно пространству), но что для социального существования этим формам необходимо содержание. Капитал неизбежно распадается на части, дробится на отдельные капиталы, однако при этом сохраняет или образует некое единство: таково условие его функционирования (рынок капиталов). Части капитала – капитал торговый, промышленный, банковский, финансовый – вступают между собой в конфликт. Тем не менее, несмотря на фрагментацию, капитал сохраняет формальную целостность. «Части» входят в единую устойчивую форму, обладающую именно социально «реальным» внешним обличьем: это цельность, капитал. Гетерогенность, конфликты, противоречия не явлены как таковые. То же относится и к собственности: она делится на недвижимую и движимую, на земельную и денежную. Что касается рынка, то, как всем хорошо известно, само его понятие предполагает фрагментацию: товарный рынок (на который делается упор в однобоком толковании марксизма), рынок капиталов, рынок труда, земельный рынок (рынок строительства, жилья, а значит, пространства), рынок произведений (предметов искусства), знаков и символов, знаний и т. д.