Производство пространства

Какую роль играла и до сих пор играет в этом механизме земля – как понятие и как реальность? Вначале, у физиократов, эта роль была определяющей, но вскоре земля, казалось бы, утратила всякое значение. Сельское хозяйство и сельскохозяйственный труд должны были вскоре исчезнуть, уступив место труду промышленному – как с количественной точки зрения (произведенное богатство), так и с точки зрения качественной (потребности, удовлетворяемые плодами земли); само земледелие могло и должно было стать индустриальным. К тому же земля принадлежала определенному классу (аристократии, крупным землевладельцам, феодалам). Казалось, буржуазии суждено истребить этот класс или подчинить его себе, лишив всякого самостоятельного значения. Наконец, последний пункт: город должен был вскоре подчинить себе деревню, подготавливая тем самым конец (преодоление) противоречия между ними.

Можно проследить, как колебалась мысль экономистов (в том числе, разумеется, Мальтуса, а не только Рикардо и Маркса) в вопросе о земле, сельскохозяйственном труде и продукте, о собственности на землю и земельной ренте, о самой природе.

В «Капитале» Маркс намеревался проанализировать и описать капиталистический способ производства и буржуазное общество в соответствии с бинарной (диалектической) схемой: оппозицией «труд – капитал» и «буржуазия – пролетариат»; что предполагает оппозицию «прибыль – заработная плата». В этой полярной оппозиции – а также в конфликтном процессе, который она позволяет формально изучить и, как следствие, интеллигибельным образом сформулировать, – отсутствует третий исторически сложившийся член: земля, класс землевладельцев, земельная рента, сельское хозяйство как таковое. Обобщая, можно сказать: выдвижение на первый план подобной бинарной оппозиции конфликтного (диалектического) характера предполагает подчинение истории экономике (как реальности и понятию) и, как следствие, растворение или поглощение экономикой как таковой многочисленных образований (среди прочего – города), относящихся к историческому времени, то есть предшествующих капитализму. В рамках подобной схемы пространство социальной практики незаметно; время играет ничтожную роль; сама же схема относится к абстрактному ментальному пространству. Время сводится к мере общественного труда.

Маркс, однако, быстро ощутил – и не мог не ощутить, – что материал сопротивляется редукционистской схеме (которую унаследовали в неизменности, еще усугубив, вместо того чтобы скорректировать, многие «марксисты» и все без исключения догматики)[161]. Откуда шло это сопротивление схеме? С самых разных сторон, и прежде всего от изучаемой реальности – самой земли. Ни собственность на землю, ни политическая роль землевладельцев, ни специфические черты сельскохозяйственного производства в мировом масштабе не исчезли. А следовательно, наряду с прибылью и заработной платой сохранилась и земельная рента. Более того, проблемы, связанные с земельными недрами и их запасами, с земной поверхностью и с пространством планеты, со временем приобретали все большее значение.

Именно поэтому «план» «Капитала» так необычен и с трудом поддается восстановлению. Под конец у Маркса вновь, и с еще большей силой, звучат рассуждения о земле и собственности на землю; о собственности на недра, шахты и горные породы, на водные и лесные ресурсы; о животноводстве, строительстве и застройке. В то же время поразительно большое внимание уделяется теории ренты, хотя она и осталась незавершенной. Наконец (и это главное), Маркс предлагает трехчастную схему. Капиталистический способ производства и буржуазное общество содержат не два, а три элемента, три аспекта или «фактора»: земля (госпожа земля) – капитал (господин капитал) – и труд (трудящиеся). Иными словами: ренты, прибыль, заработная плата. Отношения между тремя этими членами еще нуждаются в прояснении и толковании[162]. Три члена, подчеркнем еще раз: три, а не два (заработная плата и капитал, буржуазия и рабочий класс). Земля – это не только сельское хозяйство, но и недра с их ресурсами. А также национальное государство, связанное с определенной территорией. Следовательно, и абсолютная политика и политическая стратегия.

На этом кончается «Капитал». Почему он не был завершен? Теперь мы начинаем понимать причины его незавершенности; болезни Маркса повинны в ней лишь отчасти.