Производство пространства

Предыдущее противоречие, «количество – качество», определяется не (бинарной) оппозицией, но трехчленным процессом: переходом от пространства потребления к потреблению пространства через досуг и пространство досуга; или, иначе говоря, от повседневности к не-повседневности через праздник (разыгранный или нет, имитационный или «подлинный»), от труда к не-труду через приостановку и постановку под вопрос (наполовину фиктивную, наполовину реальную) тяжелой работы.

Другая (бинарная) оппозиция представляется в высшей степени релевантной, притом что она парализует описанный процесс; оппозиция «производство – потребление», превращенная идеологией в структуру, не способна заслонить диалектический конфликт, на который указывает выражение «производительное потребление». Процесс в таком понимании движется от потребления в расхожем смысле, требующего воспроизводства вещей, к пространству производства, пронизанному, а значит, используемому и потребляемому товарными потоками. А от него – к пространству воспроизводства, контролируемому государственной властью и обеспеченному воспроизводимостью вещей в пространстве и самого пространства, которое дробится в этих целях. При неокапитализме, или организационном капитализме, институциональное пространство строится на повторяемости, воспроизводимости, скрытой за симулякрами творчества. Однако это бюрократическое пространство вступает в конфликт со своими собственными предпосылками и результатами. Захваченное, контролируемое и нацеленное на воспроизводимость пространство со всех сторон окружено невоспроизводимым: природой, ландшафтом, локальными, региональными, национальными и даже всемирными особенностями.

VI. 3

В чем заключается главное противоречие? Это противоречие между способностью осмыслять и изменять пространство в глобальном (всемирном) масштабе и его фрагментацией с помощью множества (также фрагментарных) процедур и приемов. На самом общем уровне действуют математические приемы: логика и стратегия; благодаря им складывается представление о прикладном, инструментальном пространстве, гомогенном – или, вернее, гомогенизирующем. Такое пространство-фетиш, возведенное эпистемологией в статус ментального пространства, предполагает и содержит идеологию: примат абстрактной целостности. Тем не менее фрагментация также оказывается «эффективной». Ей способствуют как административные границы, так и специализация науки и техники, но в еще большей степени – розничная продажа земли.

В реальности этого противоречия легко убедиться, если вспомнить, с одной стороны, фрагментарное, распыленное пространство, продаваемое оптом и в розницу, а с другой – информационные технологии, господствующие над пространством: один компьютер (подсоединенный при необходимости к устройствам для воспроизводства изображений и документов) может собрать и обработать в определенном, почти точечном месте бесконечный массив информации о том или ином физическом или социальном пространстве.

Представляя себе оппозицию «гомогенное – дробное» как бинарную связь (контраст, противостояние), мы тем самым искажаем ее. Следует всячески подчеркивать как неразрывную связь (единство) обоих членов, так и их противоположность. Такое пространство гомогенно, то есть снимает разграничения и различия – в частности, различие между внутренним и внешним, которое оно стремится устранить в рамках недифференцированного видимого-читабельного целого. Одновременно то же самое пространство крошится и дробится в соответствии с требованиями разделения труда, различными потребностями и функциями, нередко переходя при этом границу допустимого (теснота объемов, отсутствие связи и пр.). Приемы расчленения пространства напоминают приемы дробления тела на изображениях (в частности, тела женского, разделенного на части и при этом «лишенного органов»!).

Следовательно, не существует, с одной стороны, пространства глобального (осмысляемого), а с другой – пространства дробного (переживаемого), подобно тому как бывает, с одной стороны, целое стекло, а с другой – стекло (или зеркало) разбитое. Пространство «является» одновременно тотальным и разбитым, глобальным и дробным. Точно так же, как оно одновременно осмысляется, воспринимается и переживается.

Противоречие «центр – периферия» вытекает из противоречия «глобальность – частицы». Оно уточняет процесс, присущий последнему. Все глобальное влечет за собой централизацию. В силу концентрации «всего», что есть в пространстве, все элементы и моменты пространства подчинены власти, которая занимает его центр. Компактность, насыщенность суть «собственное свойство» любого центра; каждое пространство и каждый промежуток вокруг центров становится вектором принуждения, обрастает нормами и «ценностями».

VI. 4