Прокаженные

Какая-то вина лежала на медицинском персонале — вина за то, что никто из них ни разу не сделал попытки повлиять на Туркеева, вмешаться в судьбу трех здоровых детей — будущих граждан страны.

В то же время все понимали практическую сложность разрешения этого вопроса. Первая и самая главная трудность в деле изоляции детей заключалась в том, что детей некуда было поместить. Обыкновенные городские приюты их не брали, а учреждать специальный приют для трех детей — невозможно. Попытки отдать ребят для усыновления тоже оканчивались неудачей: здоровых детей от прокаженных боялись все — и учреждения, и отдельные лица.

Вот с чем столкнулся Сергей Павлович, когда пытался выполнить закон об изоляции. И он решил тогда: пусть дети живут при родителях. "К тому же, мы ничего не знаем о том, действительно ли они здоровы? Да и от родителей при таком положении не стоит отнимать радость…"

И вот вопрос о них поставлен вновь, на этот раз — решительно, непреклонно.

- Итак, — продолжал Семен Андреевич, — вы должны загладить свое преступление и немедленно вынести постановление: сегодня же изолировать всех здоровых детей от больных родителей. С этой целью, товарищи, я и приехал сюда…

- Следовало бы подождать приезда Сергея Павловича, — несмело заметил Лещенко.

- Ждать приезда невозможно, — сердито заметил Орешников. — Я не допущу дальнейшей опасности для будущих наших товарищей… Их надо во что бы то ни стало изолировать.

- Но как изолировать, если их никто не берет? — возмутилась Катерина Александровна.

- Возьмут, — отмахнулся Семен Андреевич, по-видимому, считая замечание несерьезным.

- Кто же их возьмет? — уже с удивлением спросила Серафима Терентьевна.

- Возьмут. Я договорился. Дело не в этом, нам надо немедленно принять постановление.

- Постановление вынести просто, — тихо заметил Лещенко, — но важно как и куда их определить?

- Определим, — уверенно повторил Семен Андреевич, — на этот счет не беспокойтесь — все сделано. Вчера я договорился с нашим детским приютом. Они берут двух — Любочку и Аришу. Им там хорошо будет, — с какой-то задушевной нежностью проговорил он. — Любочке уже в школу пора… На этот счет не беспокойтесь…

- А как же с Феденькой? — спросила Вера Максимовна. — Ведь он грудной…

- Правильно, грудной, — и его глаза заблестели восторгом. — Феденьку беру я.

- Как вы? — привскочила на своем месте Катерина Александровна.

- А так: возьму — и весь разговор. По этой части я тоже договорился с женой и мамой. Я его усыновляю, — заметил он как бы между прочим и почему-то покраснел. — Мы из Феденьки сделаем настоящего строителя социализма. Он у нас инженером будет! — сверкнул он глазами. — Лиля, жена моя, так и сказала: вези, будем воспитывать, как своего родного… Так что о Феденьке не беспокойтесь…

Он опять вынул платок, вытер лицо и сел.

- Отдадут ли только родители? — заметила Серафима Терентьевна, радостно посматривая на Семена Андреевича.

- Ничего не поделаешь, — развел он руками, — надо убедить.

- А если не убедите?

- Тогда у нас есть закон. Тяжело, понимаю, но надо, надо, — повторил он, точно озлившись…

Постановление было вынесено единогласно. Кроме того, совещание назначило специальную, так называемую исполнительную комиссию, в которую вошли: Вера Максимовна, Серафима Терентьевна, Лещенко и Семен Андреевич.

Как выяснилось уже после совещания, Семеном Андреевичем заранее были предприняты соответствующие подготовительные меры к увозу детей. За воротами стоял тарантас, в тарантасе сидела пожилая женщина, закутанная в шубу, привезшая из города одеяла, теплую одежду, белье, игрушки, молоко, словом все, что требовалось для путешествия детей.

Это обстоятельство окончательно убедило всех, что воля товарища Орешникова непреклонна и будет выполнена непременно.

13. Закон остался в силе

Комиссия явилась на больной двор уже в сумерках. Кое-где зажглись огни.

Больные только что попили чай. Никто не подозревал о готовящемся событии.

Если три часа назад Семен Андреевич ходил на больной двор в собственном пальто и шапке — как приехал из города, то сейчас, для большей убедительности, он вырядился в белый халат, надел белую шапочку и в таком виде явился со всеми остальными к Уткиным.

Любочка еще не спала и хлопотала в своем углу с куклами. Она не знала, какое горе готовится и ей, и родителям. Впрочем, ничего не подозревали и родители.

Федор по-прежнему сидел на своем месте и неподвижно смотрел в пол через синие очки, думая о чем-то важном, неразрешимом. — Мама, а ты умеешь делать куклы? Сделай мне кита.

- Ложись спать. — И, взглянув на девочку, Авдотья вспомнила странное посещение Семена Андреевича. Неясная тревога охватила ее. — Довольно тебе играть! Тебя куклы скоро с ума сведут!..

- Не сведут. — И Любочка надулась.

Федор шевельнулся на скамье, посмотрел в сторону дочери и чему-то улыбнулся, как сквозь сон, — у него была привычка: сидит, сидит, и вдруг беззвучно засмеется, точно вспомнив о чем-то радостном или смешном.

- Да и тебе пора тоже, — накинулась жена на него. — Чего ты сидишь целыми днями? Сидит и сидит…