Прокаженные

Но он ничего не ответил и задумался опять.

В этот момент послышались шаги.

Впереди всех шел Семен Андреевич. Лицо его было хмуро, губы поджаты, вся фигура дышала непреклонной решимостью. Очистив у порога сапоги, он вошел в комнату. За ним — все остальные.

Больные привыкли к таким обходам. Люди в белом нередко приходили к ним целыми группами по разным незначительным причинам. Но тут Авдотья побледнела. Больше всего поразил ее Семен Андреевич. Федор оторвался от своих грез, привстал, уставился на вошедших.

Семен Андреевич бросил взгляд в угол, где Любочка продолжала играть с куклами, затем посмотрел на Авдотью, на Федора.

- Вот что, Авдотья, — решительно шагнул он к ней, — мы пришли к тебе…

- Вижу, что пришли, — исподлобья уставилась она на него.

- Ах, да разве так можно? — засуетилась Серафима Терентьевна и ее сухонькое лицо внезапно порозовело от волнения. — Разве можно прямо так, сразу? — с укором посмотрела она на Семена Андреевича и, помолчав, приветливо улыбнулась.

- Мы пришли, Авдотьюшка, порадовать тебя, — ласково тронула она ее за руку, — и тебя, Федор, — повернулась она к Уткину, — и тебя, Любочка.

Обрадовать пришли…

- Вишь ты, — радостно забеспокоился Уткин.

- Обрадовать? — недоверчиво с нарастающей тревогой переспросила Авдотья.

- Обрадовать, матушка, именно обрадовать… Не каждому дается такое счастье, а вот к тебе и пришло оно. — Серафима Терентьевна говорила так спокойно и так приветливо, что Семен Андреевич вынужден был замолчать и уступить переговоры Серафиме Терентьевне, поняв, что в таком сложном деле она более искусный дипломат, чем он.

- Спасибо, Серафима Терентьевна, за радость, — угрюмо произнесла Авдотья, — но можно узнать, какое это такое счастье привалило нам? — и она усмехнулась, скрестив на груди руки.

- А вот сейчас и узнаешь, милая, — так же мягко продолжала Серафима Терентьевна. — Мы пришли к тебе с тем, чтобы облегчить твою жизнь, сократить хлопоты… Ведь маешься ты, бедная, и Любочка-тоже.

- Если о Любочке речь, — заметила Авдотья тихо, — то какая ж с ней маята?

И даже непонятно…

- Видишь ли, в чем дело, товарищ Уткина, — не утерпел Семен Андреевич, — тут такое дело, что Любочке надо учиться… А школы тут нет. Надо в город.

- Это верно, что учить надо, — вдруг сказал Федор глухо, и Семен Андреевич сразу понял, что в Федоре комиссия не встретит сопротивления, а, может быть, найдет даже союзника.

- Ей уже восьмой год, пора начинать учебу, — с еще большим жаром заметил Семен Андреевич, — а тут что она получит?

Авдотья опустила голову, тяжело вздохнула, обернулась к мужу.

- Чего ж ты молчишь? Скажи хоть ты слово… Видимо, она начинала понимать — зачем пришли нежданные гости.

- Я уж сказал, — отозвался Федор. — Чего ж толковать? Надо — и все тут.

Авдотья поправила на столе скатерть, подошла к постели, переложила подушку без всякой надобности с места на место и вдруг, точно теперь лишь заметила Любочку, закричала:

- Опять ты с куклами! И когда ты только их бросишь! Видишь — за тобой пришли, а ты с куклами… В школу тебя забирают, — и вдруг, закрыв лицо руками, громко зарыдала.

Вера Максимовна принялась утешать.

- Чего же плакать? Любочку будут привозить сюда, вы будете видеться…

Рано или поздно, а пришлось бы ведь все равно…

- Да, пришлось бы, — так же внезапно успокоилась Авдотья и умолкла.

Федор стоял, поправляя дрожащими руками очки. Любочка прекратила игру с куклами и, опустив голову, старалась не смотреть ни на кого.

- Ничего, оживился Семен Андреевич, — мы ее выучим, она будет у нас инженером, мы с ней социализм строить будем.

Авдотья, все время смотревшая на присмиревшую девочку, внезапно бросилась к ней, обняла, принялась целовать.

- Любочка, ведь они пришли за тобой… Они хотят нас разлучить, отнять тебя от меня… О господи, да что ж это такое? За что такое наказание?.. Да скажи хоть ты что-нибудь, Федор! Чего ты молчишь? Любочка, ведь больше я тебя не увижу… Это потому, что ты здоровенькая… Если бы ты не была здоровенькая, моя доченька…

Любочка тоже начинала всхлипывать, пугливо посматривая на людей.

- Тебе ведь не хочется уезжать? Скажи: не хочется? — рыдая, принялась допытываться Авдотья. — Ведь ты не боишься своей мамы за то, что она прокаженная? Ах, да что же это я! — вдруг отпустила она ребенка и задумалась, вытирая слезы.

- И чего ты, Авдотьюшка, так расстроилась? Будто в самом деле беда какая? — подошла к ней Серафима Терентьевна.

- Я так и знала, — отозвалась она, ни на кого не глядя, — так и знала, что это будет… Вот и получилось так… Еще нынче, когда они вошли, — кивнула Авдотья на Семена Андреевича, — то подумала: зачем это они явились ни с того ни с сего?.. Да что там говорить! — горестно махнула рукой Авдотья. — Ведь я давно уже думала, что так и получится. Вот и дождалась… — тяжко вздохнула она и, окончательно овладев собой, уже спокойно, почти безразлично сказала Любочке:- Ну, вот и ты поедешь в город… Все спрашивала о городе — вот и поедешь… Чего ты уставилась?