Прокаженные

- Нет, батенька, так нельзя… — снова загорячился Туркеев. — Ведь ты человека убил, а не муху, не собаку… Собаку убивать и то жалко! Нет, я теперь примусь за тебя… Я теперь шутить с такими, как ты, не буду! Я законопачу тебя в тюрьму, башибузук. Под суд! Прокурору! Пусть тебя судит настоящий суд, а я… крышка! Довольно!

Он негодовал. Он кричал. Он протирал очки и нервно расхаживал по кабинету.

- Все-таки что же мне теперь делать с тобой? А? Даниил стоял перед ним и угрюмо молчал. Туркеев прошелся по кабинету и снова остановился перед ним:

- Мужик ты хороший, знаю я тебя не один год, и я даже предполагать не мог. Не мог! — воскликнул он, сверкая очками… — До чего дожил лепрозорий!

Теперь ты, надо думать, начнешь убивать всех прокаженных… Выходит так…

Из жалости…

- Я не по злу, — тихо сказал Минин.

- Ясное дело — не по злу! — воскликнул Туркеев. — Еще бы ты по злу начал подстреливать. А впрочем, это еще хуже, батенька! Хуже! Ибо ты убил человека так, походя.

Поздно вечером доктор Туркеев отпустил Даниила домой, взяв с него слово, что он никуда не сбежит. Он решил завтра же поехать в город и доложить о случившемся здравотделу. Ему жаль было Минина. Но еще больше жалел доктор убитого, ибо всякое насилие над человеком он считал зверством.

Юрисконсульт здравотдела, к которому обратился Туркеев, развел руками и сказал: советское законодательство не имеет закона, предусматривающего подобные происшествия. Закон, по его мнению, должен поступить в данном случае так, как поступил бы с любым убийцей, — на общих основаниях. Минина надо судить, надо произвести следствие, вынести приговор, словом, учинить самый настоящий процесс и наказать согласно приговору. Но, поскольку прокаженные являются лицами особо изолированными, постольку убийцу надо судить на месте. Судьями назначить представителей лепрозория и непосредственно на месте установить для него степень наказания, которое может быть применено именно в данной обстановке.

- Но, батенька мой, не могу же я строить для него тюрьму! И какое наказание можно придумать?

Юрисконсульт развел руками и улыбнулся.

- Здесь, видите ли, не улыбаться надо, — сказал Туркеев, — а внести ясность: каким наказаниям мне надо подвергать его и куда девать?

- Делайте все по закону, — разъяснил юрисконсульт. — Судите его, наказывайте, принимайте во внимание особые обстоятельства, но все это должно быть по закону.

Так и уехал Туркеев, не добившись почти никаких указаний.

По приезде он созвал совет, в который, кроме него, входили Пыхачев, Клочков, фельдшер Плюхин и Вера Максимовна.

Когда заседание было открыто, он доложил о своей поездке и сказал, что данный случай придется ликвидировать своими средствами и что средство это суд.

Против суда высказались Плюхин и Вера Максимовна. Они считали — причины убийства вполне понятные, преступления здесь никакого нет, а есть лишь акт человеческого милосердия.

Доктор Туркеев запротестовал. В нем бунтовала та самая человечность, о которой говорили Плюхин и Вера Максимовна. Кроме того, он был администратор.

Эта точка зрения победила. Совещание постановило назначить суд. Но кто войдет в него?

После обмена мнениями совет пришел к заключению, что Минина должны судить сами прокаженные, потому что психология убийцы им понятнее, нежели здоровым людям. Кроме того, они знают убитого и убийцу лучше, чем врачи.

Следователем назначался Клочков. В состав суда вошли Регинин — человек дельный, участник гражданской войны, Путягин и Кургузкин. Секретарем суда Протасов.

Когда очередь дошла до прокурора и защитника, совет оказался в затруднительном положении. Никто не знал, кому можно поручить столь ответственные обязанности. Тогда Вера Максимовна сказала:

- Позвольте мне защищать Минина.

Туркеев радостно взглянул на нее и сказал:

- Что ж, пожалуйста, если хотите… Сделайте одолжение.

Совет не возражал. Но кого назначить прокурором? В конце концов решили — вести процесс без него.

На следующий день облеченный полномочиями Клочков взялся за следствие.

По его распоряжению Минин был заключен в комнату, в которой жил Варежкин. Клочков внезапно ощутил в себе дар следователя. Достав в канцелярии папку, он расхаживал с ней по баракам больного двора с таким важным и внушительным видом, что прокаженные встречали его со страхом.

Прежде всего он допросил запертого на замок Даниила. Потом — Мотю.

Допросив ее, Клочков вынес решение — лишить и ее свободы, как "соучастницу преступления". Однако узнавший об этом Туркеев приказал не заключать ее в «тюрьму», ибо в противном случае весь лепрозорий может остаться нетопленным.

Мотю оставили в покое. Но Клочков счел необходимым отобрать у нее расписку "о невыезде".

Затем была допрошена Феклушка, несказанно испугавшаяся допроса и тем самым вызвавшая подозрение у следователя. После долгого и мучительного допроса Клочков заподозрил в соучастии и Феклушку. Только логическое рассуждение Протасова, которого Клочков взял себе в помощники, о невозможности побега старухи, спасло ее от ареста. После Феклушки допрошены были все соседи Мининых, но они не показали ничего существенного.