Прокаженные. История лепрозория

Он знал только, что время от времени Гольдони устраивает в помещении клуба какие-то собрания, но не интересовался ими. Не все ли равно, что там говорится? Пусть. Если это доставляет больным удовольствие – чего ж им не собираться?

Один раз к нему явился Пыхачев и сказал:

– Вам надо, Сергей Павлович, пойти на собрание. Весьма занятно.

– А зачем мне идти туда?

– Послушать, о чем говорит Гольдони.

– А зачем мне слушать?

– Хотя бы ради интереса.

– Гм… Но о чем они там говорят?

– Не они, а он… Все молчат, а он говорит… Он проповедует необходимость организации нового государства – государства прокаженных.

– Государства прокаженных? – удивился Туркеев и покачал головой.

Они пошли.

Темный зал клуба был скудно освещен. Единственная маленькая лампочка, прикрепленная к потолку, позволяла видеть только одну сцену. Весь зал оставался во мраке. Он был переполнен прокаженными, молчаливо сидевшими на скамьях. В тот момент, когда в зал вошли Туркеев и Пыхачев, на сцене стоял Гольдони. Он говорил. Его сильный, несколько крикливый голос, его решительный тон свидетельствовали о том, что оратор глубоко верит в свои слова.

– Гм, не сходит ли он на самом деле с ума! – прошептал Туркеев Пыхачеву.

– Не думаю, – ответил Пыхачев. – Говорит он как будто бы ясно. Но вы слушайте дальше.

Доктор Туркеев долго не мог разобраться в мыслях, высказанных его бывшим заместителем. Гольдони говорил о… революции прокаженных! Такой революции люди еще не делали. Но против кого она будет направлена? Против чего? Она должна быть направлена против тех условий, которые созданы для прокаженных тысячелетиями. Да, на земле нет никаких иных классов, кроме двух: здоровых и прокаженных. Существуют два мира. Тот мир не пускает к себе прокаженных, он выбрасывает их за десятки верст от себя… Прокаженные должны ответить тем же – выбросить из своих рядов здоровых. Пусть уйдут приживальщики – Тарас и Кондрат, пускай уходит здоровая жена Минина – Мотя.

Пусть здоровые очистят от своего присутствия больной двор. Не надо нам здоровых врачей, здоровых санитаров, здоровых завхозов. Больные управятся и без них. Ведь живут же на острове Молокаи только одни прокаженные? Они сами себе помогают. Они создали прекрасное общежитие… Не надо здоровых! Зачем они идут сюда, в этот мир, который они отделили от себя непроницаемой стеной? Что им надо здесь? Когда-нибудь прокаженные создадут свое собственное государство, в котором не отыщется ни одного здорового, ибо все здоровые будут изгнаны. Надо обратиться к правительству – пусть оно отведет какой-нибудь остров, где можно было бы трудиться. Прокаженные покажут тогда свои способности! Тогда не надо будет кланяться здоровым и принимать от них милостыню. Они создадут свое государство, построят свои фабрики, свои города. Но у них не будет ни одной гавани, ни одного корабля, ибо им незачем будет ездить в тот мир, где живут здоровые. В этом исключительном государстве, не знающем себе примера, будет возведена своя культура, создано свое общество, выше которого не было и не будет никакого другого из всех обществ, существовавших и существующих в мире! Долой здоровых! Тогда доктор Туркеев не вытерпел и поднялся.

– Батенька, зачем вы агитируете?!

Собрание, не замечавшее до сего времени директора лепрозория, повернулось в его сторону. Гольдони умолк, и стал вглядываться в темный зал.

Пробираясь сквозь ряды к эстраде, доктор Туркеев спросил опять:

– Зачем вам, батенька, понадобилось такое государство?

Гольдони увидел Туркеева и недовольно поморщился:

– Затем, дорогой доктор, чтобы перестать чувствовать тяжесть ваших забот. Довольно!

В это время доктор Туркеев поднялся уже на эстраду и, вплотную подойдя к Гольдони, взял его за пуговицу. Обращаясь только к нему, он сказал:

– Ну, хорошо… Прекрасно… Ну, отведут вам, предположим, какой-нибудь остров Молокаи или вроде него. Начнете вы, предположим, строить свое государство, где будут жить только одни прокаженные… Дворцы… Культура…

Нет гаваней и кораблей… Что ж это такое? Значит, вы хотите бежать от человечества, уже схватившего за горло микроб Ганзена? Мы стоим накануне уничтожения проказы, а вы помышляете, батенька, о государстве, где еще тысячи лет будут жить прокаженные… Опомнитесь… Если вот завтра телеграф принесет известие, что такому-то врачу удалось культивировать палочку Ганзена, что вы на это скажете? А? Ганзен открыл микроб, Нессер окрасил микроб, Лелиор и Судакевич научно доказали заразность проказы, а еще какой-нибудь, вроде, положим, вас или меня, вдруг возьмет да и объявит, не дальше как завтра, что ему удалось посредством прививки вызвать заражение…

Вот и крышка тысячелетнему игу проказы, и уже не надо вам ехать на остров, и не надо строить никакого государства, да и лепрозории уже не нужны будут, и начнем мы лечить прокаженных в общих амбулаториях. Нет, так нельзя, батенька. Вы не верите. Вы отчаялись ждать. Но надо же быть немного терпеливее. Недаром люди работают и не напрасно работают…

И вдруг из зала донесся голос:

– Правильно!

– Верно, – поддержал его другой.