Прокаженные

Председательствующий, поняв, что его вопросы о связи отца с фашистами не дали желаемого результата, круто повернул допрос и принялся за других подсудимых.

В течение последующих двух дней допросили доктора Рамендика, доктора Гольдберга и бывшего директора 103-й русско-еврейской школы Пайкина. Ни один из них в предъявленном ему обвинении виновным себя не признал. Не отрицая дружеских взаимоотношений с подсудимым Баазовым в течение многих лет, они решительно отрицали какую-либо преступную связь с ним или участие в подпольной сионистской организации, а также всякую агитацию и пропаганду против советской власти.

Показания Рамендика, Гольдберга и Пайкина Д. Баазов полностью подтвердил.

Как и следовало ожидать, несколько иную линию занял подсудимый Рафо Элигулашвили. Лишь иронией судьбы можно было объяснить, что Элигулашвили оказался рядом с отцом на скамье подсудимых по обвинению в сионизме.

В середине 20-х годов родители Р. Элигулашвили с детьми переехали из Кутаиси в Тбилиси. Как все передовые молодые люди того времени, Рафо – почти еще мальчик – вместе со своим старшим братом Веньямином появился в окружении отца и Герцеля. Будучи однолетками, Хаим и Рафо быстро сдружились, вместе учились и вместе поступали в университет. Веньямин же держался ближе к Герцелю и вступил в основанную им тогда корпорацию "Авода".

Но вскоре, через год-два, Рафо вступил одним из первых грузинских евреев в комсомол, оказался в первых рядах борцов против "национализма и фашизма" на еврейской улице, против "баазовшины".

В 1926-1928 годах яростную борьбу за уничтожение еврейского духа и "ниспровержение авторитета Баазова" вел заведующий агитпропа ЦК партии Грузии армянин Питоев, органически ненавидевший евреев.

Немалая "заслуга" наряду с Питоевым принадлежит и Рафо в ликвидации еврейских культурных учреждений.

Обладая редкими способностями подниматься по партийной лестнице, Рафо стал быстро занимать один за другим ответственные посты. В 30-х годах, после Маркмана, он был назначен Председателем Президиума Груз ОЗСТ, а к моменту ареста занимал пост Закавказского уполномоченного Внешторга СССР.

Сейчас, на процессе, оскорбленный до глубины души в своих партийных чувствах, Р. Элигулашвили резко отмежевывается от Баазова, утверждая, что он еще с юности боролся против него. В качестве доказательств своей правоты он перечислял все свои заслуги в борьбе против влияния Баазова на еврейские массы. Что у него общего с раввином Баазовым? Он воспитанник партии и предан ей душой и телом.

Да, в этом он был прав. Ничего между ними общего не было!

Но, видимо, кому-то наверху, решившему "убрать" его, пришла циничная мысль: как еврея, "подшить" его к "еврейскому" делу.

Защитник Элигулашвили – умный и опытный адвокат Амирагов, прекрасно понимая, какой опасностью чревата конфронтация подсудимых, повел защиту тактично и доказывал, что в действиях подсудимых вообще нет состава какого-либо преступления.

Никто, конечно, не знал таинственного механизма арестов. Но к концу 1938 года в Тбилиси считали закономерным аресты видных, талантливых и выдающихся личностей. Уже перестали удивляться и не спрашивали, почему взяли того или другого. Удивляло и казалось странным, почему не взяли того или другого из числа выдающихся людей. Дошло даже до того, что люди стали с подозрением смотреть на многих потенциальных кандидатов и втихомолку доверяющие друг другу шептались: "Значит, у него совесть не чиста", хотя никто не смог бы ответить, за что их должны посадить.

К примеру, неразгаданной загадкой для многих был патриарх грузинской адвокатуры Шалва Месхишвили. По происхождению дворянин, сын прославленного и любимого народом артиста Ладо Месхишвили (чье имя носит сегодня Кутаисский государственный драматический театр), он в прошлом в правительстве независимой Грузии был министром юстиции, а после советизации Грузии благодаря своим блистательным дарованиям стал создателем и лучшим представителем грузинской адвокатуры и адвокатской школы. И вот люди удивлялись: каким образом после разгрома подавляющего большинства старшего поколения адвокатуры и многих молодых, выросших уже при советской власти, он остался на свободе?!

И кто мог объяснить, почему при создании "сионистского дела" Д. Баазова жребий пал на Г. Чачашвили – молодого парня, тихого и скромного работника Историко-этнографического музея евреев Грузии, который был очень далек от Д. Баазова и от всех прошлых сионистских деятелей. Впоследствии он защитил диссертацию и получил звание доктора исторических наук. Ныне он работает в Государственном этнографическом музее Грузии. А уцелели, к счастью, действительно активные и видные в прошлом сионисты (столь активно действовавшие до самороспуска сионистской организации грузинских евреев).

На процессе подсудимый Г. Чачашвили категорически отрицал предъявленное ему обвинение в том, что, будучи завербованным Д. Баазовым, вступил в подпольную сионистскую организацию и вел антисоветскую пропаганду. Показание Г. Чачашвили подсудимый Д. Баазов подтвердил полностью.