Прокаженный

Они находились под потолком примерно в самом центре огромного, сплошь перегороженного баррикадами из ящиков со взрывчаткой склада, и, представив, как все это взлетит на воздух, капитан даже вздрогнул. Не мешкая он повис, зацепившись руками за воздуховод, и, мягко спрыгнув прямо на лежавшую внизу штабелями мгновенную смерть, тут же принял от Сарычева рюкзаки со снаряжением и подстраховал при приземлении его самого. Двигаясь бесшумно и быстро, они приблизились к построенной в углу склада невысокой конторке, неслышно взобрались на ее крышу и, свесившись, заглянули через окошко внутрь.

Все было, как Сарычев и представлял себе: двое террористов сидели на диване, а перед третьим лежал на столе инициатор радиомины, и надо было сработать так, чтобы до него никто и дотронуться не успел.

Прокачав ситуацию на пальцах, майор с капитаном синхронно надели непроницаемо-черные, похожие на солнечные, очки, щелкнув при этом микровыключателями на их дужках, а в руках у них появились длинные, зловещего вида ножи с несколько расширенными к концу лезвиями. Затем раздался резкий металлический звук, и, просвистев в воздухе, два массивных клинка вонзились почти рядом террористу между глаз, убив его наповал, а через разбитое стекло уже влетел внутрь небольшой предмет, называемый ласково «светлячок», и сейчас же от нестерпимого блеска, разлившегося вокруг, глаза у сидевших на диване непроизвольно закрылись. Ни секунды не мешкая, майор с капитаном оказались в конторке, и в это самое мгновение один из террористов на ощупь обнажил ствол, а Сарычев почувствовал, что стрелять тот будет не в людей, и рука его потянулась к мечу. Однако, опережая его, вперед рванулся капитан и слабо вскрикнул, когда пуля, направленная в груду ящиков со взрывчаткой, насквозь пронзила ему шею. Его тело не успело еще опуститься на пол, как майор выхватил из-за спины клинок, и, стремительно просвистев в воздухе, его остро отточенное лезвие одним движением снесло террористам черепа, а Александр Степанович, ни на что внимания более не обращая, схватился за аптечку и кинулся к капитану.

Литвинов умирал — пущенный в упор девятимиллиметровый кусочек свинца в оболочке перебил питающую мозг артерию, — однако он был еще в сознании, и, заметив, что Сарычев пытается вколоть ему промедол, прошептал тихо:

— Уходи, майор, беги, — потом застонал от невыносимой боли и, указав глазами на шприц-тюбик, одними побелевшими губами попросил: — Не этот, другой.

Последнее желание умирающего — это закон, и, быстро вытащив из маленького карманчика на рукаве «блаженную смерть», Сарычев воткнул острие иглы в руку раненого и, прошептав:

— Прощай, капитан, — сжал свои пальцы.

Мгновенно тело Литвинова обмякло, и, заметив улыбку избавления на его мертвом лице, майор задавил комок в горле и двинулся к заложникам. Освободив связанные за спиной руки одному из охранников, он бросил ему на грудь нож с рацией и, ни слова не говоря, быстро двинулся прочь. Путь его лежал к западной оконечности завода.

Глава семнадцатая

«…Огонь, как первосущность, — это творческое начало, это Божественный дух, преображающий и изменяющий мир. В человеке, созданном по образу и подобию Божию, огонь — это дух человека, его творческий потенциал, дающий ему возможность осознать высший мир, не теряя самого себя…»

Из Авесты

Подполковник Лохнов не преувеличивал — взрыв, видимо, действительно был Господи упаси: весь туннель с двумя железнодорожными ветками, проложенный в доломитовой толще, оказался заваленным, древние силурийские породы просели и в стенах галереи образовались многочисленные глубокие разломы.

Что-то заставило Сарычева выбрать самый неказистый из них, и, едва протиснувшись внутрь, метров сто он с трудом продирался между острыми обломками скалы, в душе благодаря феэсбешников за удобный прикид и волоча ранец за собой.

Наконец ход стал расширяться, и Сарычев вдруг понял, что под ногами у него остался узенький карниз, а сразу же за внешним ребром левой подошвы начиналась бездонная пустота. Он прижался плотнее вправо и, еще раз возблагодарив чекистов, теперь уже за обувку, около часа двигался еле-еле, осознавая, что звук падения мелких камешков, изредка срывавшихся в пропасть, почти не слышен. Постепенно галерея, закручивавшаяся спирально вверх, расширилась, и майор услышал впереди шум быстро катящихся струй.

Скоро в лицо ему повеяло свежестью, и, миновав очередной поворот, Сарычев внезапно в восхищении замер: он стоял на высоком берегу подземного потока, величаво несшего свои прозрачные воды глубоко в недрах скал, и откуда-то на ум майору пришло учение древнегреческих мудрецов-орфиков о загробном мире.