Проходящий сквозь стены

— О бычках? — переспросил я. Развитая у моих гонителей склонность к иносказаниям время от времени ставила меня в тупик. То Корчагин был, то теперь вот бычки какие-то.

— Да. Возьмем их за рогалики, — усмехнулся Арест Аллегориевич.

— А, в этом смысле…— усмехнулся я в ответ. — Ну, быков, вопреки распространенному заблуждению, разумней брать все-таки за ноздри. Но для начала следует вогнать между ними кольцо.

— За ноздри, горло, жабры и прочие органы, имеющие отношение к дыханию, мы держим вас, mon ami, — тепло заметил мсье Кракен и пристально посмотрел мне в глаза.

Взгляд этот красноречивей всяких слов сообщил, что все его предыдущие кривляния были не более чем игрой в дурачка. И, увы, с дурачком. С самоуверенным простофилей. «Какая досада! — подумал я, — При таком раскладе даже не заблефуешь. Во-первых, правила другие, а во-вторых, все тузы лежат на одних руках. Вместе с козырями. Вот тебе и „червовый марьяжик“!»

Кракен посопел пахитоской и метнул самую мелкую свою козырочку:

— Понимаете, чем это может для вас обернуться? Возьмем, к примеру, нашего нетерпеливого товарища Жухрая. («А не надсадишься?» — отреагировал толстяк, горделиво похлопав себя по животу, за что был вторично награжден протестующим взмахом руки.) Он ведь только о том и мечтает, как бы поскорей пережать вам кислород…— Кракен придал лицу скучливое выражение. — Вспомните об этом, пожалуйста, когда в следующий раз надумаете опасно острить…

Крыть было нечем. Я опустил глаза. Возле ноги притулился печальный Жерар. С него можно было лепить аллегорическую фигуру Безнадежности.

Однако хвостик его задорно торчал вверх.

Вздохнув, я повторил ковбойский фокус с зажигалкой и принялся раскуривать эксклюзивную «RGR Nabisco». Как бы не закашляться с непривычки.

— Вижу, вы наконец созрели для серьезного разговора. Плодотворного и без ненужной рисовки, — удовлетворенно сказал Кракен.

Жерар тихонечко гавкнул.

— Побеседуем тет-а-тет? — спросил я вполголоса, возвращая зажигалку, и выразительно стрельнул глазами в сторону товарища Жухрая.

— К чему такая таинственность? — столь же негромко поинтересовался заинтригованный мсье Кракен.

— Присутствие вашего сурового друга крайне нервирует собачку, — пояснил я уклончиво и осторожно прикоснулся к разбитой губе. — Меня, собственно, тоже.

Арест Добросердович кивнул понимающе:

— Да, методы у него слегка жестковаты. Хорошо, он уйдет. Надеюсь, в его отсутствие вы будете благоразумны.

— Не извольте сомневаться, — уверил я.

Глава седьмая Путешествие Сизифа от Сапфо до Мэри Шелли

В десятом часу вечера возле известного клуба «Скарапея» остановился темно-зеленый «Шевроле-Блейзер». Ничего примечательного в этом не было: «Скарапея» заведение особое, здесь и семиметровый лимузин — не редкость. Стоящий перед входом в клуб рослый швейцар в бархатном берете с пером, в красивом бархатном камзоле, из-под которого виднелись ноги в чулках и туфлях с пряжками, имеющий в левой руке церемониальный жезл, увитый лентами, а на физиономии высокомерное выражение, удостоил автомобиль не более чем секундным взглядом. Но когда из «Блейзера» появился пассажир, монументальная фигура швейцара стала как будто чуть меньше ростом. Так оно, в общем, и было. Гигант — еле заметно, с соблюдением собственного достоинства, разумеется, — поклонился пассажиру…

Кто же был этот удивительный человек, заслуживший уважение двухметрового бородатого детины, похожего суровостью не то на викинга, не то на правофлангового швейцарской гвардии французских королей? Уважение богатыря, не склонного, кажется, кланяться кому бы то ни было? А человек был как человек. Очень молодой человек, почти юный. Роста чуть выше среднего, тонкий в кости, со смазливой и чуточку наивной мордашкой этакого херувимчика или скорее Адониса. Светлый узкий пиджак с ватными плечами и двумя шлицами (в петлице черная орхидея), брюки табачного цвета, черная блестящая рубашка с отложным воротом, черные остроносые лаковые штиблеты. Модно зачесанные вперед мягкие волосы пепельного цвета. На открытой стройной шее цепь с каббалистическим медальоном. То ли бандитец средней руки, то ли сынок банкирский, то ли сам по себе ферт. Стилист-визажист-фотохудожник-дорогой-мальчик-по-вызову. На руках ферт нес крошечную большеглазую левретку. Хвост у левретки был почему-то не купирован.

Следом за Адонисом из «Блейзера» вылез квадратный тип, по первому впечатлению настолько сонный, что было странно, отчего он не падает на ходу. Рожа у сонного была столь же бесцветная и незапоминающаяся, как и костюм. Зато грудь мощная и выпуклая, будто у штангиста. Он отошел в сторонку, прислонился к литому фонарному столбу, сунул в рот жвачку и, кажется, наконец задремал.

«Шевроле» отъехал на стоянку.