Проходимец (сборник)

Профессор уже надевал дубленку.

– Алексей Николаевич!

Епифанцев посмотрел на Морданова:

– Я вас слушаю.

– Скажите, Алексей Николаевич, ваше… ваше предложение, этот перевод в Москву, это все из-за неё? – Морданов кивнул в сторону жены.

Епифанцев молчал.

– Скажите же правду, профессор. Из-за неё ведь, а не из-за моих медицинских талантов? Так?

– Что вы, Костя, вовсе нет, – наконец произнёс Епифанцев. – За последние годы вы достигли большого прогресса. Кто бы мог подумать. Уверен, что из вас со временем получился бы неплохой хирург.

– Неплохой? Со временем? – Морданов остолбенел. Дышать ему становилось все труднее, перед глазами заплясали разноцветные точки.

– Я хороший хирург! – захрипел Морданов и бросился на наставника.

Епифанцев левой рукой без труда отвел удар, слабый и неточный, а основанием правой ладони уперся в мокрый от слёз подбородок Морданова. На долю секунды их глаза встретились, и Морданов увидел, что профессор улыбается. Затем Епифанцев коротко и резко оттолкнул нападавшего к противоположной стене.

– Хороший, хороший. Только, прошу вас, успокойтесь.

Морданов ударился затылком о зеркало, висевшее в прихожей, которое тут же упало и треснуло. Пытаясь сохранить равновесие, он схватился за что-то и, устояв, обнаружил у себя в руках ледобур.

– Сейчас посмотрим, кто будет смеяться последним, – медленно проговорил Морданов.

Епифанцев попытался ногой выбить страшное орудие из рук нападавшего, потом понял, что не достанет, и хотел уклониться. Но Морданов уже сделал выпад, выбросив кривое копье далеко вперед. Острие бура ударило профессора в левый глаз. Морданов навалился всем весом, прижал противника к стене и повернул ручку. Ножи на конце ледобура комкали кожу на щеке, превращали нос и губы в алые бесформенные лохмотья. Крик профессора сменился в бульканьем. Где-то далеко и приглушенно, как на подпевках, голосила Лариса. Морданов вращал ручку, все глубже и глубже вгрызаясь в глазницу, а пришпиленная к стене фигура беспорядочно дергала руками и ногами, как механическая кукла, которую мастер заводил большим ключом. Наконец судороги прекратились, руки Епифанцева обвисли, и Морданов, не вынимая бура из головы побежденного, позволил телу соскользнуть на пол.

– Трепанация проведена успешно, – констатировал Морданов. – Переходим к удалению излишков жидкости.

Епифанцев лежал вверх тем, что раньше было лицом. Посреди каши из изорванной кожи, розоватых ошметков мозга и обнажившихся тут и там костей черепа смотрел в потолок единственный, нереально голубой глаз. Щетка волос намокла и съехала набок. Из-под гигантского сверла, торчавшего в глазнице, из ушей и лишенного губ рта, не переставая, как вода из крана, лилась кровь, заполняя пространство между телом и стеной. Поверхность кровяного озера быстро поднималась. Наконец кровь достигла верха плинтуса и стала, пузырясь, уходить в узкую щель возле стены.

Морданов представил, как у соседа снизу заплачет кровью потолок, и засмеялся. Сосед этот, средней руки бандит, несколько недель сводил их с Ларисой с ума грохотом перфораторов, кувалд, дрелей и еще бог знает каких инструментов, мобилизованных для евроремонта.

Где-то рядом всхлипнула женщина. Морданов посмотрел на жену. Лариса сидела на табуретке, растрепанная и красивая. Большая смуглая грудь выпала из расстегнутого, в цветочек, халата. Лариса старалась отвести глаза от изуродованного трупа – и не могла.

– Что ты наделал? – шептала Лариса. – Костенька, милый, что же ты наделал?

Морданов приблизился к жене, опустился на колени, заглянул в её темные, загадочные глаза и спросил:

– А ты?

Лариса прижала подол халата к лицу и заскулила.

Морданов вернулся в спальню, открыл шкаф и бросил несколько пар белья, свитер и джинсы в большой отцовский портфель. Сборы заняли меньше пяти минут.

– Куда ты? – спросила Лариса. Она все так же сидела на табуретке в прихожей.

Морданов не ответил. Тепло одетый, с портфелем в руке, он переступил через Епифанцева и направился к двери.

– А я? Как же я? Что мне делать?

Морданов оглянулся на заплаканную, сбитую с толку кошмаром произошедшего, долгие годы любимую, незнакомую женщину.

– Не знаю, – честно ответил он и вышел из квартиры.