Проходная пешка

— Эй! Чего это, вашбродь, пристаете к человеку-то? — это от стола в углу кто-то встрял, мне за этой тушей и не видать, кто говорит — Что, не видать — кто он, и чего?

А в общем, и впрямь, я специально, во исполнение так сказать, инструкций Кэрра, хожу постоянно в истертом мундирчике, фуражке и сапогах, образ так сказать, узнаваемый. Полицай же, обернулся, посмотрел, откуда встряли, и малость покривившись, сбавил обороты

— Типа, служивый? И что тут ищешь? Бумаги, спрашиваю, есть? Коли есть — предъяви… а то в околоток сведу… до выяснения.

— Сказано ж — есть. Не сердись, командир — решил не усугублять я — Я чего? Я ж не нарушаю ничего. Сижу тихо, пиво вот пью. Кстати, хорошего человека и угостить могу…

Околоточный засопел. Трактир постепенно ожил, за спиной полицая уж и смешки слышны. Надо как-то разруливать, я хоть и почти пьяный, а все ж соображаю, что одно дело себя поставить, другое дело бычку гнать. Сделал жест человеку — мол, пива представителю правоохранительного органа. Перехватив жест, полицейский, сняв шлем, подкорректировал, заказав настойки. Положил шлем на край стола, отер платком лоб. Похоже, контакт будет. Я, тем временем, достал из внутреннего кармашка сверток — в чехольчике из тонкого истертого пергамента — зольдатенбух, и рекомендация. Протянул усатому. Тот взял, ткнув по ходу в прицепленную на груди планочку от медали, с оборванным колечком:

— За что награда-то?

— Юбилейная.

— Кого юбилей? — без интереса спросил, смотрит бумаги, а сам зыркает… вот точно как наши паспорта проверяют. Это он не фотку смотрит, не — тут и фотки то нету — это он на мою реакцию. Нормально.

— Столетие Красной Армии, знамо дело — отвечаю. А чего уж. Все одно планка такая затертая что пофиг. Ладно, если что — расскажу про непобедимую и легендарную. И про штурм Перекопа. И марш через Сиваш. Под командованием маршала Фрунзе. Офигеешь слушать. Однако, усач даже бровью не повел.

— Столетие красной армии? Ясно. Что, с Севера, что ли?

Вот блин, опять как-то родным повеяло.

— С Севера — отвечаю — С него самого.

— Ясно — пыхтит — Понаехало, понимаешь, всяких…

Помолчал, листая бумаги, и добавил:

— Понаехало…

А ведь это очень непросто, пьяному почти, да и не ржать, и даже лыбу не корявить. Если очень хочется. Но я сдержался.

— Ты, значит, служивый — не спрашивая, а вроде как даже утверждая, подытожил усач — Ну, и за каким хреном, служивый, ты к нам приперся?

Глянул в бумаги, прищурясь (эге, а зрение-то не ахти… да и вообще в возрасте дядька, башка-то наполовину седая уж), повторил:

— Зачем, спрашиваю, к нам приехал, Йохан… Йохан… ну и имена у вас там, на Севере…

— Ну… знамо зачем. Отдохнуть, здоровье поправить… а потом…. Ну… потом дальше двинусь… или тут обустроюсь…

— А чего это ты к Айли заселился? — аж подался вперед — Ты у нее чтоль обустроиться хочешь?

Не, точно, неспроста это он. Аж глаза горят, нехорошо так.

— Нет — отвечаю — Я вообще думаю подалее искать долю. Мне тут не нравится особо, уж извини — скучно. Я к такой жизни непривычен…

— А чего ж тогда к ней заселился? — аж перебил, ишь ты

— А мне товарищ насоветовал, он ее знакомый…

— Это какой знакомый? Как твоего товарища звать? — снова аж подался вперед, да только интерес уже не тот — тут профессиональное.

— Товарища — говорю — Ара звать, цыган он. (Так какого-то дальнего родственника Бэзо звали… А мне чего? У меня и справка есть…) Попутчик. Вместе долго ехали. Вот он и посоветовал. Говорит, там можно поквартировать, и тихо, и спокойно, и при том, хоть женщина и одинокая, а без всех этих глупостей, чтоб меня, такого значит из себя видного мужчину (тут усач эдак на меня глянул… с сожалением даже) под венец тащить. А оно мне и надо, я человек воль… свободный (вовремя вспомнил, что «вольным» тут обзывать ся нехорошо выйдет), мне этих глупостей не надо. Мне пожить охота в удовольствие.

Аж словно подменили толстяка. Принесенную человеком настоечку махнул, выдохнул, малюсенький кусок хлеба с салом и чесночка кружочком в рот кинул, пожевал.

— Понаедут тут… — прищурился, глянул в бумаги, потом сделал жест проскакивающему мимо человеку — Эй, Вальт! Ходи сюда. Ты грамотен, и глаза хороши, ну-ка, прочти мне, что там пишут-то…

И сует ему, значит, рекомендательное. Ну, тот стал читать, вслух, хоть и тихонько, а весь трактир словно притих, как мышь под крышей бежит, и то слышно. Как дошел тот Вальт до ран тяжких, отчего разум плох — слышу, в углу чего-то там загомонили, а усатый его прервал, и говорит:

— Ну, и чего же ты путаешь-то? А? Может, ты мне тут все врешь, да прикидываешься? Ишь, какая бумажка удобная! Кто ж ее тебе такую написал? Дружок твой, поди?

— Истинно так — отвечаю — Кто ж еще? И сам я не с Севера, и вообще — чилийский шпион. Давай уж, начальник, лепи на меня все, что есть, до кучи, чего уж…