Прохоровка без грифа секретности

Кроме нравственного аспекта, следует иметь в виду, что обучение и воспитание высокопрофессиональных военных кадров, глубинные интересы развития военной науки и искусства требуют трезвого и беспристрастного анализа событий Великой Отечественной войны. Разве можно развивать военную науку на основе «отретушированного» опыта войны? Нет, конечно. Для этого надо иметь мужество смотреть правде в глаза, ибо на лжи нельзя построить новую армию. Правильная оценка прошлого может уберечь от ошибок в будущем. Иначе опять возобладает принцип – «мы за ценой не постоим». Опять будут появляться «лучшие министры обороны всех времен и народов», способные бросить танки на ночной штурм незнакомого города (к тому же не снабдив командиров картами), в каждой подворотне которого сидит гранатометчик.

В 1968 году состоялась военно-научная конференция, посвященная 25-й годовщине победы в битве под Курском, которая вызвала резкий подъем общественного интереса к проблемам военной истории Отечества. Но там не нашли отражения многие аспекты сражения в июле – августе 1943 года. Поэтому в заключительной статье сборника, обобщившего материалы конференции, было подчеркнуто, что «при изучении Курской битвы необходимо обращать внимание не только на положительный, но и на отрицательный опыт, поскольку последний бывает не менее ценным для извлечения практических уроков»(здесь и далее выделено мною. – Л.Л.) ^Ш.

Это требование не потеряло своей актуальности и в наши дни. Но самое главное – по существу, от имени редакции сборника был сделан довольно смелый для того времени вывод: «При исследовании событий Курской битвы, как и других битв и операций минувшей войны, крайне желательно подвергнуть специальному рассмотрению вопрос о потерях, показав при этом соответствие затрат достигнутым результатам.Всестороннее раскрытие этого важного вопроса позволило бы увидеть сравнительный вклад фронтов и армий в общее дело разгрома врага под Курском, дало бы возможность более объективно оценить роль отдельных объединений и военачальников в достижении победы в Курской битве» ¹⁰⁷.

Как говорится – «не в бровь, а в глаз»! Но подобные изыскания могли завести очень далеко и затронуть интересы не только многих военачальников, находящихся в то время у руля руководства Вооруженными Силами, но и сами основы советского строя. Редакция не учла, что в России за оттепелью всегда следуют заморозки, а потом и морозы. Власть сделала свои выводы. И чтобы ответить на поставленные острые вопросы, не хватило и трех последующих десятилетий.

Рассматривая ход сражения в полосе Воронежского фронта, нельзя упускать из виду, что его войска отражали удар более мощной группировки противника, нежели на Центральном. На южной стороне Курской дуги были сосредоточены лучшие танковые дивизии вермахта и полевых войск СС. Ни до, ни после Курской битвы гитлеровцы не создавали столь мощной танковой группировки. Командовал группой армий «Юг» опытный и очень способный полководец Германии генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Как признавал после войны генерал Ф. Меллентин, ни одна операция не готовилась так основательно и всесторонне. По его выражению, «в Курской битве, где войска наступали с отчаянной решимостью победить или умереть <…> погибли лучшие части германской армии» ¹⁰⁸.

Так почему все-таки, несмотря на все промахи и ошибки, нашим войскам удалось добиться конечного успеха в оборонительной операции?

Прежде всего потому, что было принято взвешенное и хорошо продуманное решение о переходе к обороне, которое полностью себя оправдало. При этом наши войска перешли к обороне не в связи с недостатком сил и средств, как это предусматривалось существовавшими теоретическими взглядами в отношении стратегической обороны, а именно преднамеренно, располагая превосходством над противником. Если бы это учитывали в 1941-м и особенно в 1942 году, когда решили наступать одновременно на нескольких стратегических направлениях, возможно, боевые действия развивались бы более благоприятно для нашей армии. Нанеся потери противнику, выбив в значительной мере его танки и введя в сражение резервы, наши войска перешли в стратегическое контрнаступление, которое переросло в общее наступление на фронте до 2 тысяч километров.

Между тем в связи с большими потерями в оборонительной операции иногда высказывается мысль, что лучше было, используя наше превосходство в силах, упредить противника в переходе в стратегическое наступление и что переход к преднамеренной обороне – ошибка. Проще всего давать оценки сейчас, когда известны последствия того или иного решения.