Прокламация и подсолнух

Конвенционных талеров[21] было не так уж много, а разменной мелочи и вовсе почти не осталось. По дороге из Австрии домой он особо не экономил. В голову не приходило, что наступит время считать каждый грош, потому что взять негде и из дому не вышлют. Потому что и дома-то у него теперь нет. Хотя родное поместье за годы, проведенные в Академии, домом он считать отвык...

Академия! В голове вдруг сперва неопределенно замаячил, а потом начал все более и более четко вырисовываться план. Приезжие-то обычно полный курс не заканчивали. Выпускные кадетские экзамены – и довольно, чтобы дома устроиться, как и он сам думал. Дальше учились только те, кто думал делать карьеру в Австрии по военной линии. И ведь не только боярские сынки, там и мещане были, и многие учились за казенный кошт, и стипендии на жизнь хватало, а потом можно было не сомневаться в армейском жаловании. В Академии и приятели остались, взять хоть сердечного друга Лайоша, за разговор с которым сейчас можно было бы душу дьяволу заложить, потому что этот товарищ никогда не подведет и криво не рассудит! И комендант Академии, сам эрцгерцог Иоанн, несколько раз отмечал прилежание Штефана, и офицеры его знают, и этот год он едва ли не лучшим закончил. Так почему бы не вернуться в Академию? В конце концов, среди венских друзей матери есть влиятельные люди, быть может, замолвят словечко перед комендантом... И сестричка рядом будет! Он уже по ней соскучился, хоть и девчонка!

А полный курс Термилака – это офицерский чин и место в армии. Пусть и австрийской, но куда ему деваться? Не в приказчики же идти. И от Валахии с ее вороватыми чиновниками подальше. Или наоборот – на границу, в Трансильванию. Чтобы горы, дороги – как здесь...

Штефан еще раз пересчитал деньги. Если экономить на себе, есть попроще и, где можно, – в поле ночевать или по сеновалам, а не номера снимать, должно хватить. А если что, можно продать часы. Уже за границей. Тогда точно хватит. Дед его поймет и не обидится. Дед всегда понимал, что без денег совсем никуда. Только дед и остался вне этой грязной лужи, которую так хочется вытряхнуть из головы... Дед и младшая сестренка, которая ни в чем не виновата. Да вон гнедой еще. Удивляется, наверное, бедняга, овса ждет... Чтобы прокормить коня, придется в Термилаке только на стипендию учиться, из кожи вон – но коня не продавать. Какой офицер без коня, а такого коня ему и после окончания Академии взять будет неоткуда. Значит, коня надо беречь. Как и пистолеты. А вот часы продать можно. Дед бы понял.

Когда план сложился, стало немного легче. Хотя бы появилась цель: куда двигаться и что делать. Дальше почти как на учениях: умыться, поесть, собраться, прикинуть маршрут. Только вот уже когда оседлал коня, когда убирал пистолеты в ольстры[22], снова вспомнился тот, кто ему пистолеты эти подарил. Дядька Тудор.

Видеть его сейчас Штефан готов не был. Это когда он только отца виноватым считал, готов был сорваться, извиняться за чужие грехи. А теперь-то что? Как ни крути, правой стороны не найдешь. Что отец, что дядька, и ты между ними, как в мельничный жернов попал. Да еще поди пойми, кто из них тебе отец? Николае, конечно, в запале бросил, да только если б не было у него сомнений, то не сказал бы. Не станешь же у дядьки в лоб спрашивать? А если и спросишь, уверен, что хочешь слышать ответ?

Нет, видеть сейчас дядьку Штефан не хотел. Но и уехать просто так тоже не мог. Все-таки слишком много хорошего он видел от дядьки Тудора, чтобы перечеркнуть это все разом. Не хотелось, чтобы тот считал, что он такой же, как Николае, что одобрил бесчестный поступок. А с другой стороны, оставалось то самое проклятое «Как он мог?», разъедающая душу ядом горечь от крушения идеала, на который всю жизнь равнялся...

И если уж рвать с прошлой жизнью, то окончательно, раздав все долги и поставив все точки. Значит, с дядькой следовало объясниться.

Решение пришло само собой – написать письмо. На посыльного денег не хватит, но если проехать через пограничную заставу и попросить передать... Только заставу бы выбрать подальше от Клошани, чтобы ненароком не столкнуться!

Штефан мысленно представил карту и кивнул сам себе. Даже круг особо делать не придется, все равно уже на юг забрал, промчавшись прошлый день по тракту. А дядька Тудор – среди пандуров личность известная, письмо точно не потеряют, передадут. И там его уж точно никто в огонь не кинет.

С этими мыслями он вскочил в седло, тронул коня шагом, прокручивая в голове строчки пока еще не написанного послания. Выехал на дорогу и вновь повернул коня на запад. Впрочем, дорога стала забирать вверх, на ней кое-где попадались камни, а за своими мыслями Штефан не всегда замечал, что гнедой не слишком спешит перебирать ногами, то и дело останавливаясь и объедая зелень с придорожных кустов. Порой Штефан спохватывался, подбирал поводья, давал шенкеля, и гнедой ненадолго ускорял шаг, но стоило Штефану отвлечься, снова почти останавливался.