Прокля'тая Русская Литература (СИ)

   Однако Просвещение сильно подорвало престиж церковной традиции, и потому Бога ищут уже вне Церкви. Появляются масонские ложи, соблазны восточных религиозных трактатов, всплывают язычество и дохристианские традиции, однако некоторые представители немецкого романтизма всё же обращаются и к церковной традиции - протестантской, но чаще католической, наиболее выразительной. Романтизм в целом исходит из убеждения, что вне религиозной проблематики нет подлинной литературы, более того, новой формой религиозного сознания становится именно литература. Поэты выступают как пророки. Они должны дать новый смысл разочарованному человеку, не принимающему примитивную философию отрицания Бога, но отошедшему от церковной традиции. - Ригеру надоела сигарета, и он затушил её о край пепельницы, - если в средневековье идеал человека заключался в святом, то в новом времени на место святого ставится пророк-поэт - выразитель воли Бога. Здесь смещаются акценты. С церковной точки зрения писатель оценивается не по тому, насколько он выражает волю Божию, в романтизме же творец, еще не стоящий по ту сторону добра и зла, это придёт потом, просто через самовыражение открывает миру некие новые истины.

   Но для многих романтиков рационализм скомпрометировал идею божественного окончательно, и они начинают наделять божественными чертами... дьявола. Точнее, утратив веру в Бога и дьявола, человек сам ... начал примерять дьявольский красный камзол и хвост, то есть... стал играть дьявола. В инфернальном теперь пытаются найти свою красоту, свой смысл, обнаружить позитив. Отсюда Манфреды, Лара, Каины, Чайльд-Гарольды...

   Мережковский заметил, что Лермонтов, очень много писавший о Боге, никогда не упоминает Христа. Это говорит о глубокой отчужденности поэта от Церкви, хотя Богородица, которая, по преданию, спасает грешников, которые Христа забыли, у Лермонтова поминается не раз. Лермонтов был мистически очень одарён, а сочетание мистического, даже пророческого дара с неприятием русской религиозной традиции было очень характерно для его времени, и потому герой этого времени, Печорин, несёт на себе печать демонизма Чайльд-Гарольда. Является ли Печорин Лермонтовым, а Лермонтов - Печориным? Вопреки мнению многих, я полагаю, что Печорин - это слепок мыслей Лермонтова, помноженный на его мечту о себе, это не второе "я" Лермонтова, Лермонтов, разумеется, больше своего героя, но можно говорить о тождестве если не личности, то духа.

   Коллеги, знавшие об увлечении Ригера демонологией, прятали улыбки, но слушали внимательно.

   -Лермонтов рисует человека неординарного, но явно подпавшего под влияние дьявола, это первый антигерой в русской литературе. Михаил Юрьевич интуитивно правильно расставляет акценты: Печорин - источник смертельной опасности, от него веет дыханием смерти. История с Бэлой - классическое разрушение другого человека, Печорин любит Бэлу, но эта любовь несёт ей гибель. И вспомним его поистине дьявольскую реакцию на её смерть. Он смеётся. Можно говорить о том, что это была некая неадекватная психическая реакция Печорина на потрясшее его событие. Но куда вероятнее нечто другое. В традиционной религиозной литературе я неоднократно читал о дьявольском смехе. Представить плачущего беса невозможно. Бесы только смеются. Ненавидят, разрушают и смеются. А вот Христа смеющимся представить трудно. Он улыбается, когда, например, подходят к нему дети, плачет, но никогда не смеется. В этом мире, отпавшем от Бога, естественнее плакать, чем смеяться. Печорин же смеётся. Но кто смеётся гибели человека? Только дьявол. Теперь Максим Максимович. Он не обыватель, не ходячая мораль, а русский чистый человек. Однако рядом с Печориным он приобретает карикатурные черты, он смешон! Но кому смешон добрый и благочестивый человек? Только дьяволу.- Ригер явно оседлал любимого конька, - княжна Мэри - ещё одна жертва Печорина. Образ любящей или любимой женщины - это отношение писателя к жизни, таково неписаное литературное правило. И вот - женщины при соприкосновении с Печориным обречены на гибель.