Прокля'тая Русская Литература (СИ)

   -Ладно, наше обсуждение всё равно сугубо академично. Однако даже отвлечённые суждения требуют полноты, наш же Алексей Андреевич весьма ловко кое-что пропустил. Грех прелюбодеяния вы забыли, Алёша, или это именно отказ "копаться в грязном белье"? Но тургеневские обвинения... Не будем их повторять, но ваше дело - очистить его от обвинений в разврате.

   Алексей вздохнул.

   -Я так и знал... - пробормотал он с видом мученика. - Но о чём тут говорить? Какой разврат? Просто в теме "Достоевский и женщины" мы столкнёмся с проблемой недосказанности и "сожженных рукописей", - поморщился он снова, - первая супруга воспоминаний не оставила, Аполлинария Суслова уничтожила все, "что её компрометировало", Анна Григорьевна позволила себе сделать то же по отношению к Достоевскому и вымарала соперницу, откуда только могла, в итоге - нам остаётся только гадать...

   -Ну, так погадайте... как литературовед. Ваша версия...

   Верейский вздохнул и пожал плечами.

   -Сказки это всё... Какой разврат? Яновский свидетельствует, что во все время знакомства с Федором Михайловичем он никогда не слыхал от него, чтоб он был в кого-нибудь влюблен или даже просто любил бы какую-нибудь женщину страстно. "До ссылки Федора Михайловича в Сибирь я никогда не видал его даже "шепчущимся", то есть штудирующим и анализирующим характер которой-либо из знакомых нам дам или девиц, что, однако же, по возвращении его в Петербург из Сибири составляло одно из любимых его развлечений ...". В ссылке же барон Врангель описывает его первую любовь: "Мария Исаева, дочь директора гимназии в Астрахани, довольно красивая блондинка среднего роста, очень худощавая, натура страстная и экзальтированная. Уже тогда зловещий румянец играл на её бледном лице, и несколько лет спустя чахотка унесла её в могилу. В Федоре Михайловиче она приняла горячее участие, приласкала его, не думаю, чтобы глубоко оценила его, скорее - пожалела несчастного, забитого судьбою человека. Возможно, даже привязалась к нему, но влюблена в него ничуть не была. Она знала, что у него падучая болезнь, что у него нужда в средствах крайняя, да и человек он "без будущности", говорила она, Федор же Михайлович чувство жалости и сострадания принял за любовь и влюбился в неё со всем пылом молодости". Ну, разумеется, он вскоре понял, что ошибся. В итоге супруги разъехались и жили в разных городах.

   Аполлинария Суслова. От неё остался только дневник, всё остальное она сожгла. Однако - и дневника хватает с избытком, чтобы нарисовать себе образ этой женщины. По отзывам и фотографиям, она имела яркую внешность, но сказать, что она отличалась внутренней яркостью - нельзя. В дневнике - суждения женщины страстной, порывистой и недалёкой, весьма сильно заражённой духом времени: сострадающей всем униженным и оскорбленным, и готовой уничтожить всех, кто недостаточно им сострадает. Как литературовед, скажу, что истинный прообраз этих отношений надо искать не в "Игроке", но скорее - в позднем романе-осмыслении, в "Братьях Карамазовых". Начало связи мне видится в отношениях Дмитрия Карамазова и Екатерины Верховцевой. Изначально ощутимо нечто, что свело вместе абсолютно разных людей. Насколько нам известно, Достоевский не обращал особого внимания на Суслову, пока она не написала ему любовное письмо и, придя на встречу, отдалась ему, оказавшись непорочной.

   Для Достоевского, как вы понимаете, коллеги, это было неожиданно - в XIX веке девицы так ещё на каждом шагу не поступали, и это был для него род шока. Дальше мне мерещится сложная духовная коллизия Достоевского: он все ещё связан с нелюбимой и смертельно больной супругой, он - прелюбодей, при этом, как человек порядочный, он считает, что связан и близостью с Сусловой - и этот первый узел проблем усугубляется требованием Сусловой "развестись с чахоточной женой". Это уже граничит с подлостью и открывает Достоевскому глаза на его юную пассию, он роняет знакомой слова о "чудовищном эгоизме" Сусловой. При этом его, сорокалетнего, безусловно, влечёт к этой двадцатитрёхлетней привлекательной женщине. Но в языке XIX века нет чёткого определения его чувств: он считает, что любит Суслову на том основании, что чувствует к ней страстное влечение, но душевно она ему абсолютно чужда и тяжела. Это косвенно подтверждает сама Аполлинария. "Ты вёл себя, как человек серьезный, занятой, - пишет Суслова Достоевскому, - который не забывает и наслаждаться, напротив, даже, может быть, необходимым считал наслаждаться, на том основании, что какой-то великий доктор или философ утверждал, что нужно пьяным напиться раз в месяц". Так точно ли это была "пылкая страсть"?