Прокляни меня любовью

– Да. Спасибо, Элис. И не волнуйся. Я просто не ожидал такого удара в спину. Чем газетчики смогут меня удивить?

– Это просто чужая зависть, Эберт, – ответила я. – Люди, которые сами ничего не могут достигнуть, пытаются опустить других до своего уровня, найти хоть какие-то пятна на солнце.

– Хуже всего, Элис, когда завидуют близкие люди, – вздохнул Скайден. – Ведь чтобы такое раскопать, надо было знать, где искать. Но не будем о печальном! Где наш обед?

И Эберт увлек меня в столовую. Я сделала вид, что все хорошо, хотя внутри все переворачивалось от ненависти к Лили. Это было подло – бередить чужие раны. Подло – для меня, но приемлемо – для нее.

Ближайшие дни запомнились чредой однотипных картинок. Я всюду следовала за Эбертом. Мы вместе ехали в «Скай» и возвращались домой. И ждали. Ждали новых статей – с тревогой и страхом. По крайней мере, мне было страшно, потому что дела в «Скай» обстояли непросто. Первым звоночком стало увольнение нескольких сотрудников. Они все появлялись в кабинете Эберта одинаково – заходили, опустив голову, начинали рассказывать что-то о семейном положении, больных родственниках, необходимости переезда и так далее и тому подобное. Эберт никого не удерживал. Даже не настаивал на отработках. Они подписывали обязательство о неразглашении любой информации, связанной с компанией, и уходили. Акции медленно падали в цене. Конечно, Эберт не упускал их из виду – он бы не отдал свое детище никому на свете. Но я видела, как тяжело ему дается спокойствие, и понимала: еще чуть-чуть, и он сорвется.

Проклятие стало реже напоминать о себе, но, увы, не исчезло. Просто приступы случались не ежедневно, а раз в пару дней, иногда – чаще. На фоне всего происходящего это казалось мелочью. А когда грянула вторая статья, и вовсе стало тошно.

Ее в наш дом принес Ральф, когда мы собирались на работу. Пришел рано утром со стопкой газет, в которых крупным планом размещался портрет тетушки Эберта.

– Я же говорил! – Он едва не швырнул Эберту эти газеты в лицо. – Вот, полюбуйся.

Эберт выхватил один из выпусков. По мере того как он читал, его лицо становилось будто каменным. Что же там написано? Я взяла у Ральфа другой экземпляр. Стоило признать, тетушка Эберта превзошла саму себя. Или же журналист был слишком талантлив, потому что с первых строк создавался образ обиженной и оскорбленной в самых лучших чувствах женщины, которая души не чаяла в племяннике, а он оказался подлецом. Обокрал несчастную, нанес непоправимый вред имуществу и здоровью. Но даже после этого она не оставляла попыток вразумить Эберта, все для него делала, в тюрьме проведывала и предлагала к ней переехать, но он отказался. А сейчас она, больная и несчастная, обратилась к нему за помощью – и ее вышвырнули за дверь.

– Хорошо поет, а? – Ральф метал гром и молнии. – Говорил я тебе, Эберт: собирай пресс-конференцию. Заткни им рот раз и навсегда! Нет, ты упрямый как осел. Никого не слушаешь. Что теперь будешь делать? Представляешь, что поднимется после этой статейки? Особенно после намеков на тюрьму.

– Ты прав. – Эберт отложил газету. – Это хотел услышать? Ты был прав, Ральф. Мне стоило созвать конференцию раньше. Но теперь не вижу в этом смысла. О чем еще они могут рассказать?

– Не поверишь – о многом. Например, о твоих отношениях с Лили. Уверен, твоя бывшая не откажется внести в них нотку драматизма.

Я не вмешивалась. Это решение, которое Эберт должен принять сам, потому что на кону стоят его репутация и будущее «Скай». Если так продолжится, он потеряет все, чего добился. Этого нельзя допустить! И Эберт тоже это понимал.

– Что ж, считай, ты меня убедил, – хмуро ответил он. – Сегодня же дам развернутое интервью. Уверен, после таких статей журналисты слетятся на него, как мухи на мед. Успевай отгонять.

– Я тоже приду, – усмехнулся Ральф. – Хочу видеть, как ты макнешь их носом в грязь. И пару прикормленных писак прихвачу. Элис, а ты?

– Конечно же, я буду.

Можно подумать, я оставлю Эберта одного в такую минуту! Нет, ни сейчас, ни позднее. Мы будем вместе, что бы ни случилось. Вот только сам Эберт все больше напоминал тень, а не живого человека. Только наедине со мной он хоть немного преображался. Все остальное время он будто находился в какой-то прострации. Действовал как механизм, а не как человек. Я постоянно была на связи с Дэном – он беспокоился и намеревался нанести сыну визит, но пока не выбрал подходящий момент. Лили, увы, по-прежнему не высовывала нос из дома без охраны, но Дэн говорил, что, возможно, найдет на нее управу. Нужно только поднажать.

– Элис? Ты меня слышишь?

– Что? – Увлекшись своими мыслями, я упустила, о чем спрашивал Эберт.

– Говорю, как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной завтра на полигон? Не хочу брать никого лишнего.

– Конечно, поеду, – ответила я.

– И я тоже, – отозвался Ральф. – Зная твою тягу к опасным экспериментам, будет лучше, если за тобой присмотрит целитель.

– Без надобности, – отмахнулся Эб.

– А я и не спрашиваю. Просто ставлю тебя перед фактом.