Проклятая и безликая

Разумеется, у меня не было никакого права отказать своему отцу, даже несмотря на то, что я отчаянно не могла понять его эмоций, мыслей и чувств. Людвиг шел с ним наравне, держась рядом, порой обмениваясь с ним обрывками фраз, мать поступала абсолютно так же, с той лишь разницей, что шепталась куда реже… только я шагала позади, неровно, порой оставляя на полу алые капли, стекающие с подолов платья или прямо с пальцев, порой вздрагивающих от внезапной боли или странного, порочного счастья. Я ощущала в душе два кардинально отличающихся состояния, бурю чувств, эмоций и волнений, а так же бесконечное опустошающие волнение пустоты, сжирающее изнутри. По-прежнему, после проникновения в сознание жреца, подчинения Аколита и того странного видения, моя сила казалась хаотичной, практически случайной, то возникая в теле, наполняя его силой и смыслом, то наоборот, сходя на нет, оставляя меня в невиданной до этого дня слабости и тяжести. Словно накатывая волнами на ослабленный разум, постепенно отступая, лишь для того, чтобы с новой силой удариться о стенки моего сознания, оставив то в руинах собственных мыслей, в клетке из немощности, попирающейся страхами. Подобное мне не нравилось, я с трудом прямо, постоянно заваливаясь то вправо, то влево. Пытаясь выровнять шаг и нагнать родных, я запиналась, чуть не падая и ощущая себя пьяной. В воздухе играл приторный аромат плавленного воска стоящих свечей, который душил меня, зачем-то причиняя ненужную боль, что растворялась в общей усталости. Это оказалось для меня практически финальной стадией на пути к окончательному падению вниз, ковёр под ногами, подобно змее, решил дрогнуть, подставляясь под ноги, но я вновь смогла пересилить внезапное истощение, сравнимое разве что с тем, которое я испытала отдав все силы на спасение Гвин. Только вот сейчас, я заслужила его вовсе не благим поступком, а пытками и вырванными прямиком из мыслей воспоминаниями, которые мне не принадлежали, и которыми я не должна была владеть. Возможно, это было Их наказание, возможно, лишь мои страхи грызущие тело и усталость после магии. Я опасалась того, что начну путаться в словах, или вовсе бессильно рухну в тревожные сны, как только доберусь до кабинета отца. Меньше всего сейчас я желала уснуть, отдавшись на растерзания кошмарам, но дрема брала свое, во многом, именно из-за чарующего, едкого запаха сладких свечей и воска, текущего по ним как капли крови. С трудом поборов в себе тяжесть, я предстала перед дверью в кабинет отца, делая нерешительный шаг внутрь, словно опасаясь того, что увижу внутри. Сердце забилось сильнее, прямо как в тот день, когда явился Годрик… но сейчас, меня уже никто не успокаивал. Да и некому было меня успокоить, я стала старше... И больше не должна рассчитывать на кого-то, кроме самой себя, но несмотря на это... Помощь всегда будет преследовать тебя, покуда ты в окружении родных или близких тебе людей.

Увидев мою слабость и явную сонливость, Тиер не стал проводить допрос впервые же секунды, как за мной закрылась тяжелая дверь. Проведя меня до стула, он несколько секунд изучал мое состояние, глядя, как я вот-вот готова уснуть. В полной красе увидев мою слабость и дрожь, он горестно вздохнул. Достав из шкафов небольшую чашку и налив туда теплой воды, отец высыпал в нее ароматные чайные листья, несколько секунд помешивая серебряной ложкой, после чего протянул ее мне, внимательно следя, чтобы я не уронила ее и призывая отпить живительного напитка, который грел оледеневшие пальцы. Нежный, пряный вкус, немного острый, взбодрил тело, по которому разливалось блаженное тепло, согревающее стылую кровь. Листья, словно сами по себе, осели на дне чашки, не попадаясь мне и никак не портя впечатление от напитка, который отгонял от меня дрему и слабость. В тоже время, аккуратно по комнате прошелся Людвиг, рассматривая кабинет отца и порой останавливаясь возле картин или каких-то книг. Было виден блеск в глазах брата, который так давно не был здесь, что уже и забыл, насколько много воспоминаний таит в себе этот кабинет. В его глазах отражалось детство, далекая юность, на лице блекло засветилась улыбка. Сессиль же, подобно отцу, озабоченно глядела на мою слабость, предложив вкусить свежих ягод, но я отказалась, уже напившись чая и готовая к длительному разговору, который должен был состояться. Несмотря на то, что я не хотела ни разрушать их надежд, ни признаваться в том, что я совершила, это являлось необходимым и неизбежным. Впрочем, они заслуживали знать всех подробностей как никто другой, пусть и та уверенность в том, что я шла по правильному пути поникла, в связи с недавними, весьма печальными событиями.