Проклятая и безликая

Уроки по тактике мы любили одинаково, и я не могла не признать, что Гвин в них всегда была лучше, чем я. Их вел престарелый центурион Пепла, что побывал и в самых ожесточенных морозах севера, и в пылающем аду юга. Он был добор, несмотря на свою судьбу, порой даже звал нас внучками, поскольку свою семью потерял еще очень давно, даже не застав их могил. В отличие от учителя истории, он старался не выделять нас, но я прекрасно видела, как искусно Гвин двигала по нарисованным вручную картам своих солдатиков, распределяя их на позиции и вечно оказываясь в куда лучшем положении, чем я. Как-то, центурион подозвал меня, объяснив, что проблема не во мне, и не в моем стремлении к совершенству, что, по его словам, он видел во мне. По словам воина, мне просто не суждено стать полководцем, что я слишком зацикливаюсь на одном направлении, не замечая иного пути, но это не значило того, что я не смогу стать великим воином. Подобное наставление давало мне надежду, при этом ничуть не умаляя желания дальше учиться, ведь как он сам говорил, солдат разбирающийся в стратегии, куда ценнее, чем стратег умеющий махать мечом. А мне хотелось, чтобы я была ценнее, чем стратеги.

Учеников Архитектора было двое, мне досталась девушка, что не называла своего имени, призвав использовать по отношению к ней исключительно местоимения. В отличие от своего напарника, парня с мертвым, алым взглядом, что преподавал Гвин, она не была лысая, но ее короткие волосы не могли скрыть кровоподтеки на черепе, оставленные из-за ритуальных надписей, что сами аколиты Войны себе и оставили. Она была отстранена от всех и любой из нашего имения сторонился ее, холодна настолько, что от ее касаний на стеклах появлялись узоры, а дыхание могло оставить на предметах изморозь. Она вечно держала глаза закрытыми, порой заматывала их окровавленным платком из черного сукна. Губы при речи не разжимались вовсе, но почему-то, я слышала ее голос, очень тихий, похожий на шепот, но в тоже время крайне отчетливо. Ее тело практически всегда было оголено на половину, я могла видеть кривые, болезненные плечи, искривлённые позвоночник, ломкие запястья и дрожащую при вздохе шею. Она никогда не принимала нашу одежду, только собственное, алое от брызг крови, одеяние, что на себе таило множественные следы когтей, оставленных либо диким зверем, либо непосредственно девушкой, ведь острые, длинные ногти, походили на волчьи когти, с той лишь разницей, что были меньше и более прямыми.