Проклятая игра

Он шагнул вперед, не понимая, в какой стороне дверь. Впереди или сзади? Раскинув руки перед собой, как слепой на краю обрыва, он пошатнулся, ища точку опоры. Это было совсем не то приключение, о котором он думал; это было ничто. «Ничто – вот в чем суть». Безграничное нигде, в которое он вступил, не имело ни расстояния, ни глубины, ни севера, ни юга. И все снаружи – лестница, лестничная площадка, ступеньки под ней, коридор, Карис – все было похоже на вымысел. Реальность сна, а не истинное место. Не было другого настоящего места, кроме этого. Все, что он пережил и испытал; все, чем наслаждался; все, отчего страдал, было иллюзорным. Страсть – это прах. Оптимизм, самообман. Теперь он сомневался даже в воспоминаниях о чувствах: текстурах, температурах. Цвет, форма, узор. Все это – отвлекающие маневры, игры разума, нацеленные на сокрытие невыносимого нуля. А почему бы и нет? Если слишком долго смотреть в бездну, можно сойти с ума.

«А ты точно не обезумел?» – поинтересовалась комната, смакуя эту мысль.

Всегда, даже в самые мрачные минуты (лежа на койке в душной, как теплица, камере и слушая, как человек внизу всхлипывает во сне), ему было чего ждать: письма, рассвета, освобождения, проблеска смысла.

Но здесь смысл был мертв. Будущее и прошлое мертвы. Любовь и жизнь мертвы. Даже смерть мертва, потому что все, что возбуждало эмоции, было здесь нежеланным. Только ничто: отныне и вовеки веков – ничто.

– Помогите, – сказал он, ощущая себя потерянным ребенком.

«Иди к черту», – почтительно ответила комната, и впервые в жизни он понял, что это значит.

На второй площадке Карис остановилась. Она слышала голоса; нет, если прислушаться как следует – один и тот же голос. Марти говорил сам с собой, отвечая на вопросы. Трудно было понять, откуда доносился обмен репликами: слова звучали будто повсюду и нигде. Она заглянула в свою комнату, потом – в комнату Брира. Наконец, собрав все силы на случай повторения кошмара, сунула нос в ванную. Его нигде не было. От неприятного вывода никуда не денешься. Он поднялся наверх, в комнату Мамуляна.

Когда она пересекла лестничную площадку и направилась к лестнице, ведущей на верхний этаж, ее внимание привлек еще один звук: где-то внизу кто-то рубил доски. Она сразу поняла, что это Пожиратель Бритв. Он пришел в себя и ему не терпелось добраться до нее. Кто бы мог подумать, что скрывается в этом доме с его непритязательным фасадом. Потребовался бы еще один Данте, чтобы описать его глубины и высоты: мертвые дети, Пожиратели Бритв, наркоманы, сумасшедшие и все такое. Несомненно, звезды, висевшие над ним в зените, извивались в своих оправах; в земле под ним сворачивалась магма.

В комнате Европейца Марти вскрикнул в недоумении и мольбе. Выкрикивая его имя в ответ и моля Бога, чтобы он услышал ее, она взбежала на верхнюю ступеньку лестницы и с замирающим сердцем подошла к двери.

* * *

Он упал на колени; от инстинкта самосохранения осталась единственная оборванная и безнадежная мысль, серая на сером. Даже голос умолк. Ему наскучила болтовня. Кроме того, урок был преподан как следует. «Ничто – вот в чем суть», – сказал он и показал Марти, почему и как; точнее, откопал ту его часть, которая всегда это знала. Теперь ему оставалось лишь ждать, когда создатель этого изящного силлогизма придет и расправится с ним. Марти лег, сомневаясь, жив он или мертв, убьет его или воскресит тот, кто скоро придет, но уверенный в том, что лечь легче всего в этом, самом пустом из всех возможных миров.

Карис уже бывала в этом Нигде. Она дышала его безвкусным, бесполезным воздухом. Но за последние несколько часов она заметила кое-что за пределами его сухости. Сегодня были победы, возможно, не очень большие, но все же победы. Она подумала о том, как пришел Марти, и в его глазах было нечто большее, чем похоть. Это была победа, не так ли? Она добилась от него этого чувства, заработала его каким-то непостижимым образом. Она не будет побеждена этим последним угнетателем, затхлым зверем, который душит ее чувства. В конце концов, это лишь остаток Европейца. Его отторгнутая плоть, оставленная для украшения обиталища. Налет. Отбросы. В той же степени презренные, как и он сам.

– Марти, – сказала она. – Где ты?

– Нигде… – раздалось в ответ.

Она последовала на звук, спотыкаясь. Отчаяние давило на нее, настаивая на своем.

* * *

Брир на мгновение замер. Вдалеке он услышал голоса. Не мог разобрать слов, но смысл чисто академический. Главное, что они еще не сбежали. У него были планы на них, когда он выйдет, особенно на этого мужчину. Он разделит его на мелкие кусочки, так что даже мать родная не разберет, какая часть была пальцем, а какая – лицом.

Он принялся рубить с удвоенным рвением. Под его безжалостной атакой дверь начала раскалываться.