Проклятая картина Крамского

– Он упоминал о картине, – вынужден был признать человек. – Сами понимаете… не мог не сказать, но ничего толком… только сказал, что сделал поразительное открытие… неизвестный вариант портрета «Неизвестной» Крамского…

В глазах полицейского появилась тоска.

– Гена был уверен в подлинности полотна… но предавать свою находку огласке не спешил. Хотел выкупить картину у нынешнего владельца. Конечно, не совсем это этично, быть может, не говорить об истинной стоимости полотна, но ничего незаконного… Гена и сам рисковал. Все-таки без полноценной экспертизы сделать заключение невозможно, но, по его словам, все указывало, что он нашел именно оригинал портрета… а та картина, которая была выставлена Крамским, – именно копия… авторская копия…

Полицейский не сумел скрыть зевка.

Скучно ему? Замечательно.

– Но вы картину не видели?

Человек развел руками.

– Увы… не судьба…

… Генке не судьба.

… он не заслужил…

Остаток дня прошел, как в тумане.

Генка умер.

Илья ведь желал ему смерти, тогда, в далеком прошлом. В камере… и потом еще, когда сидел в одиночестве, пытаясь держать лицо, а лицо не держалось. И ему казалось, что все в классе наблюдают за ним, подмечают признаки слабости.

Раскаяния.

Какого, к лешему, раскаяния?

А потом была драка… Драться Илья не собирался, чай, не дурак, чтобы на рожон лезть. Получилось так. Случайная встреча на заднем дворе. Генкино язвительное замечание, брошенное не Илье, но кому-то… Таньке, кажется?

И ее смех.

Она ведь Илье нравилась. Она была красавицей, и красавицей такой осталась, хотя эта красота не вызывала у Ильи больше сердечного трепета и трепета вообще. Но тогда… Он ответил что-то… и Генка снизошел до плевка под ноги… а Илья – до удара в Генкину ухмыляющуюся харю… Разнимали их долго.

Генка грозился исключением.

Илью бы и вправду исключили, но на носу были экзамены и комиссия из Москвы, перед которой никак невозможно было ударить лицом в грязь, а потому скандал замяли. Правда, с тетки взяли слово, что Илья уйдет сам.

Все-таки странно… Генка из тех, кто умеет устраиваться в жизни. Почему же он выглядел так затрапезно? Или просто очередной образ? Маска?

А ему голову размозжили.

Ломом.

Тоже нелепое убийство… Нет в нем ни изысканности, ни даже аккуратности, одна слепая ярость. Лом взяли в школе… Тогда убийство случайно?

Или нет… замок надо было взломать, лом принести… Жаль, Илья не удосужился поинтересоваться, где именно Генку нашли, но сомнительно, чтобы тот выбрал для беседы подсобку. Значит, все-таки предумышленное и… и не настолько, чтобы принести лом с собой.

Может, тот, кто это сделал, изначально не собирался убивать Генку? Вообще не знал, явится ли он на встречу. А увидел и… Генка многим в свое время по нервам потоптался.

Кто-то из своих.

Кто знает про подсобку. Лом. И про то, что ключ от подсобки хранится в тайнике, то есть завхоз полагает этот горшок тайником, но секрет его известен почти всей школе.

Или все-таки не собирались Генку убивать? Припугнуть? Выместить злость… скажем, сломав руку… а получилось вот убийство…

Генку не было жаль совершенно.

Илья постарался выкинуть эту смерть из головы.

А утром вновь позвонила Танька.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

Илья бросил взгляд на часы. Начало седьмого… В школе о Танькиной бесцеремонности легенды ходили, и надо же, она не изменилась нисколько.

– Спишь, что ли? – с неудовольствием поинтересовалась она.

– Сплю. – Илья подавил зевок и раздражение.

– На похороны придешь?

– Чьи?

– Генкины.

Спросонья Илья туго соображал. Он вообще ненавидел ранние подъемы, потому как долго не мог прийти в себя, не помогали ни кофе, ни холодный душ. Бодрость, которую дарил последний, заканчивалась как-то быстро, и следом наваливалась усталость, и до вечера Илья ходил, словно вареный.

– Вы же, помнится, приятелями в школе были…

– Танька. – Он все же зевнул широко, до занывшей челюсти. – Неужели ты позабыла, чем наше приятельство закончилось?

Танька засопела. Обиделась, что ли? Ей-богу, как ребенок.

– Ильюша. – Теперь она говорила мягко, как с ребенком или с душевнобольным. – Хватит уже… та история… Кто теперь разберет, ты был прав или Генка… Все-таки его убили… и наши все соберутся. Ты придешь?

– Нет.

– Илья!

– Что? Да плевать мне на Генку! Помер и…

– Приходи. – Тон Таньки вновь изменился. – Ты должен быть! Или, может, это ты его, а, Илья? Из-за той истории…

– Ты полиции ее рассказала?

Танька хмыкнула.

– Ну, я, – произнесла она, на сей раз с вызовом, и поспешила оправдаться: – Если бы не я, все равно рассказал бы кто-нибудь… Все же знали, как вы с Генкой собачились в последний год.

Ну да, все знали.

А теперь все увидят, что именно Илья имел на Генку зуб… Надо появиться на треклятых похоронах этих, иначе и вправду пойдет слушок. Впрочем, Илья крепко подозревал, что слушок все равно пойдет, вне зависимости от того, придет он или нет.

– Помирись уже. Генка… он был сволочью… но именно, что был.

Танька трубку повесила.