Проклятая картина Крамского

О случившемся утром в доме ведали все. Удивительная новость о барской блажи – а чем иначе можно объяснить этакую предивную просьбу-то? – мигом облетела всю усадьбу. И на кухню заглянула. Аксинья, которой кухарка со вздохами и ахами поведала о том, как валялися молодые в ногах у барыни, милости испрошая, только головой покачала.

– Не буде с того добра. – Она помрачнела, чуя, как стягиваются над головою тучи.

Разгневается барыня на Матрену за наглость этакую превеликую, туточки и гадать нечего… а следом и Аксинья в немилость впадет. Этак и вовсе из дому погнать могут.

– Дура, – сказала Аксинья, сестрицу неугомонную завидев, и слова свои оплеухою подкрепила, от которой Матренка мигом в слезы ударилася. А кухарка головой покачала, жалела, стало быть… Ага, все-то Матренку жалеют, хоть бы кто разок про Аксинью подумал.

– Я люблю его! – всхлипнула Матрена, слезы рукавом размазывая. – Больше жизни люблю…

Кухарка запричитала, утешать кинулася…

Тьфу…

Ей-то что? Ей-то с этой любови развлечение одно, Аксинье ж думать надобно, как дальше жить…

– Не знала я, что он так… что посмеет ее просить… а он… – Матрена рыдала, уткнувшись в мягкую кухаркину грудь. – Он тоже меня любит…

Кухарка до таких страстев была зело охоча.

– Любит, – заверила она. – И женится всенепременно… Раз порешил, то и женится. Барин упрямый.

Только и барыня не менее упряма.

Но Аксинья на сей раз не промолчала.

– Сошлет тебя барыня, – буркнула она, к чесноку возвращаясь, который надобно было почистить да с солью растереть.

– Сбегу! – сверкнули черные сестрицыны глаза. – Вместе сбежим… Он меня не оставит…

Думала Мизюкова два дня… и два дня Давид не отходил от тетки.

Не ел.

Пил только воду. Глядел больными глазами, и под взглядом этим таяла решимость Мизюковой… а и вправду, вдруг да не блажь? Вдруг та самая любовь, которая одна и на всю жизнь? И если так, то откажи, и господь накажет. Ладно, господь, так ведь и Давидка от огорчения заболеть способный. Или вовсе помрет от жару любовного… Слыхала Мизюкова этакие истории.

Не простит тогда сестрица.

Сыночка единственного она любит пуще себя самое… а брак… что брак, как поженилися, так и разведут. Чай, времена ныне не те, что прежде… и коль не уживутся, то сумеют Бестужевы негодную невестку спровадить.

Чем больше о том Мизюкова думала, тем спокойней ей делалось.