Проклятая Мангазея (СИ)

С начала осени Айсе стала хуже. Временами она чувствовала себя совершенно здоровой, но чаще хворь одолевала её. Она слабела на глазах и в это время стала высказывать желание и даже требовании уехать далеко-далеко. Как понял Тимофей, это далеко простиралось действительно очень далеко, и путь туда пролегал в неиз­вестном. Она не смогла чётко выразить своё желание, но то должен быть обязатель­но город и большой.

– У нас дочь и ей необходимы люди. А что тут? Как ей жить в такой глуши?

– Я могу согласиться с тобой, Ксюша. Однако всё это слишком трудное дело. В какие края ехать? На чем? И с чем мы там столкнёмся без денег? Просто так отсю­да не выбраться. А люди? Всегда можно найти стойбище туземцев. Тоже люди. Она к тому же частично к ним принадлежит. Это облегчит её жизнь.

– Глупости говоришь, Тимофей! Смотри, какая у нас дочь растёт! Красавица! И я должна такую дочь обречь на ужасное существование в стойбище чумазых охотников? Никогда, мой Тимоша!

Она не захотела больше с ним говорить об этом и замкнулась. Потом Тимошка заметил, что она стала куда-то уходить и возвращалась почти всегда к вечеру. И вид у неё был усталый и испачканный. Спросить побаивался. Вдруг вспыхнет злоба и ей опять станет плохо, что уже не раз случалось.

Даже Настя как-то заговорила о матери.

– Куда мама уходит каждый день? – спрашивала она у отца. – Я прослежу её и тебе скажу. Ладно?

– Мама может тебя заметить и ей будет неприятно такое, доченька. Может, не на­до? Раз ей это нравится, то пусть так и будет. Хоть отвлекает от её хворей.

Дочь ничего не ответила и убежала. А через неделю она опять при­жалась к отцу, и тот понял, что требуется послушать её очередной рассказ о её приключениях в тайге.

– Ладно уж, говори, – улыбался Тимофей. Он уже отлично знал повадки дочери и приготовился слушать.

– Знаешь, куда ходит мама? К водопаду. Там ещё ручей среди камней шумит. Ну немного дальше версты! Близко от озера.

– Тут у нас всё близко от озера, Настя. Хорошо, я тоже знаю то место. И что там делает твоя мама? Чем занимается?

– Играет в камешки, тятя. Что-то моет в ручье, и самые красивые камешки прячет в туесок, а потом относит в расщелину. Скоро и я загляну в тот туесок. Правда, с расщелиной надо будет потрудиться. Я пока её не нашла. Но найду обязательно!

– Стоит ли? Пусть мама хоть этими камешками занимается, а то больше ничем не хочет занять себя. И питается одними травками и корешками. Совсем исхудала.

Они вроде бы договорились, а ещё через неделю Настя опять подсела к отцу и без предисловий заявила строго:

– Тять, я нашла ту расщелину с туеском. Знаешь, какие там камушки?

– Наверное, красивые. Откуда мне звать? Разные.

– Вот и нет! Там всё одинаковые камушки и всё маленькие. Как песчинки. Прав­да, один есть с кедровый орешек. Корявый. Мне не понравился.

– Ну и пусть. Маме нравятся и пусть ими играет. А ты ей не мешай. А то рас­сердится и ей станет худо. Она и так за последнее время ещё сдала. Наверно, дол­го не протянет. А её настои и отвары что-то не помогают ей. Слабеет. А ты дума­ешь лапотки надевать? Уже холода начались. Скоро снег выпадет, а ты всё босая в лес бегаешь. Поди, и купаешься в озере?

– А что такого? Льда ещё нет, тятя. Дядя Таган тоже меня поругивает за та­кое, да что он понимает в тайге! – И хитро усмехнулась и поцеловала в щеку.

А Тимофей всё никак не мог понять, как дочь смогла в таком ужасном месте не только выжить, да ещё так закалиться, что купается в ледяной воде и совершенно самостоятельно. Вдруг спросил, настороженно глядя в её черные глаза:

– А ты плавать умеешь? Как бобр, например, или рыба? Только честно!

– А как же, тятя! – удивлённо воскликнула девочка. – Как без этого? А ты, тятя?

– Так и не научился, дочка, – смутился Тимошка. – У нас не было такой привычки. Вода слишком холодная в наших речках. Лишь на Рождество Христово у нас находи­лись смельчаки, что окунались в проруби. Я только собирался, да так и не собрался. А как далеко ты заходила в тайге?

– По разному, тятя. Изредка поднималась на кряж и спускалась за тот бок. Но редко. Один раз видела охотника из местных. Понаблюдала и он ушёл.

– Ну и девка! Это же так далеко! Два десятка вёрст, наверное, будет! Уставала жутко, или как?

– Конечно трудно! Да вот ничего со мной не случалось. Только ноги поцарапа­ла. Да всё быстро заживало. Я знаю такую траву, что за день-два всё заживает.

– Что за трава? И кто тебя научил такому?

– Немного мама, остальное само приходит. Возьму в руку траву и тут же понимаю, подходит она мне или нет. Сможет вылечить или нет. А та трава с толстым и мясистым стеблем. Капнешь на ранку и защиплет довольно сильно. Потом проходит, а назавтра всё уже затянулось.

– Да, Настенька! И как ты такая уродилась? Наверное, у тебя бабушка была ша­манкой. Мама тебе ничего про такое не говорила?

– Что-то говорила, да разве всё запомнишь. Я лишь запомнила, как мама про ба­бушку говорила, что у мамы обязательно будет дочка. И вот я родилась. Чудно, да!

– Да уж, – соглашался Тимофей. – И ты понимаешь звериный язык? И птиц?

– Не всех, но удаётся довольно часто.