Проклятая повесть

Утром они поехали в район бывшего поселка Высокий. Лялькин был на редкость неразговорчив, замкнут, и Виктор Васильевич поддался этому настроению. Чувствовал он себя неважно: приступы беспокойства сменялись столь же беспричинным страхом – тем самым, всплывшим из глубины его юности когда он лежал на печи и смотрел на колдовство бабки Кулдыгиной.

Еще за километр до того, как подъехали к разбитой дороге, ведущей к поселку «Высокому», Лялькин беспокойно заерзал на сидении. Джип осторожно съехал с асфальта и завилял задом по глубокой колее, повинуясь её причудливым извивам.

– Далеко? – Лялькин спросил Кузьмина, осевшим голосом.

– Метров триста. Да вон, тополя виднеются.

Там виднелись не только тополя, но и чернеющие головнями строения.

– Тут пожар какой-то был что ли? – недоуменно сказал Кузьмин, – я тут давно не был. Помолчал.

– Похоже, тут уже ни кто не живет, – повернулся к Лялькину и пояснил, – раньше дворов двадцать здесь было.

– Стоп, – неожиданно сказал Лялькин. – Все, дальше не поедим.

Кузьмин понял его так, что дальше пойдут пешком, и удивился такому решению.

– Зачем пешком? Туда можно вполне проехать.

– Ты меня не понял. – Лялькин почти прошипел эти слова. – Ты меня не понял: мы возвращаемся.

Впервые в голосе Геннадия Петровича явственно слышался страх.

Кузьмин заупрямился:

– Но вы же сами настаивали. Вы говорили, что Вам нужны предметы, которыми пользовался Ефимка? А я хочу посмотреть место, где все избегано мной, босыми ногами. Затем и поехал!

Лялькин посмотрел на Кузьмина. Сквозь мохнатые щелки блеснула черная молния гнева и тут же потухла.

– Хорошо, – выдавил он из себя. – Хорошо. – И приказал водителю:

– Игнат, довези Виктора Васильевича до его бывшего дома, а я вернусь пешком в гостиницу.

– Далеконько будет, Геннадий Петрович до гостиницы, – отозвался молчаливый Игнат.

– На автобусе доеду.

Лялькин вышел из машины и, не оборачиваясь, сутулясь, отправился к шоссейке, по обочине.

– Что с ним? – недоуменно спросил Кузьмин у шофера, но тот пожал плечами и включил передачу. Джип тронулся к обгорелым домам.

Пепелище отчего дома, отшибло всяческую охоту у Кузьмина «походить по местам детства». Ничего не оставило время от прошлого: даже тополя выросли новые, а один, старый, гудел на ветру высохшим до нутра, огромным дуплом. Только дом, в котором жил когда-то Ефимка, стоял не тронутым пламенем, с обрушившимися крышей и потолком, осевший по самые окна в землю.

Виктор Васильевич вышел из машины, огляделся и непонятно почему направился к дому Ефимки. Как рассказывал позже Игнат, давая показания в райотделе милиции, Кузьмин постоял около двери, которая была полуоткрыта и шагнул в дом. Через минуту-другую все строение рухнуло и погребло под собой Виктора Васильевича.

– Я попытался вытащить его, – говорил Игнат следователю, – но все строение обрушилось в сторону двери, и я не мог ничего сделать. Бревна-то толстые. Я пробовал тросом, но джип буксовал, да и боялся я: вдруг он жив там, а я еще больше обрушу эту гниль на него.

Прибывшие через несколько часов спасатели разобрали завал и достали тело Кузьмина, но самое главное, по свидетельству тех, кто разбирал это строение, они видели в глубине одной из комнат черную, как уголь, фигуру человека, сидящего в странной позе, «как йог».

Следователь на месте трагедии не обнаружил никакой «почерневшей фигуры человека в позе йога», а нашел несколько пожелтевших от времени скелет человека, что давало основание предполагать, что лет пятнадцать тому назад, в этой комнате, действительно, скончался кто-то. Устанавливать личность не стали по причине времени и отсутствия заявления об исчезновении человека.

Лялькин на следующий день, после дачи необходимых пояснений в РОВД, выехал из города. В Томск, по соответствующему адресу, ушла телеграмма о несчастье, случившемся с Кузьминым Виктором Васильевичем.

Тело Кузьмина до приезда родственников поместили в морг.

В заключение этой истории остается сказать, что двое спасателей, разбиравших завал, скоропостижно скончались, и подзабытый слух о том, что это место «проклято», с новой силой стал циркулировать в городе.

* * *

Вечером этого же дня, Геннадий Петрович подъезжал к Прокопьевску. Наутро проводив Огаркову на самолет в аэропорт Новокузнецка, Лялькин развил бурную деятельность для приобретения недвижимости: купил себе дачу в Сафонова, машину и трехкомнатную квартиру. За хлопотами он пытался скрыть потрясение от экспедиции в Новоалтайку и забыть о существовании Адамова. Тогда, в Новоалтайке, он почувствовал, что «зеркальное поле» после смерти Ефимки продолжало действовать. Он остро чувствовал опасность, смертельную угрозу.

Он казнил себя, что забыл слова гуру: «Помните, что, вызывая себе «помощника» из потустороннего мира, вы подвергаете себя очень большой опасности. Вызванный дух встает лицом к лицу перед вызвавшим его и спросит: «Кто ты, что меня вызываешь?»