Проклятье Волчицы (СИ)

Скорпиус навалился на Гермиону всем телом и крепко обнял. Он был выше неё на голову и сжимал слишком крепко, но она не стала отталкивать его или сердиться за неожиданные объятия. Он обнимал её, как сын, вернувшийся из долгого путешествия, как человек, жаждущий родного уютного тепла. Как кто-то, кого она потеряла. То самое противное чувство безвозвратной потери сжало Гермиону за горло. Скорпиус что-то бормотал и плакал, а она еле сдерживалась, чтобы не разреветься вслед за ним. Ведьма обняла мальчишку в ответ и погладила по теплеющей коже спины.

В коридоре послышались торопливые шаги.

Запах кедра и чистоты…

— Грейнджер, не трогай его! — услышала она сердитый голос Драко.

Охотник осторожно вытащил Скорпиуса из её рук и, стянув с себя халат, накинул на сына. Гермиона с тихим вздохом проследила за мышцами на обнажённом торсе Драко. Заметила кривые шрамы, пересекающие грудную клетку и живот. Сверкнул его возмущенный взгляд.

— Что ты здесь делаешь? — зашипел он, приобнимая вялого, спящего на ходу сына за пояс.

Гермиона сжала губы на секунду, изучая сердитое лицо мужчины, который совсем недавно целовал её с дикой страстью. Он тут же отвёл глаза, так же, как и на ужине, когда делал вид, что между ними ничего не произошло.

Мерлин, это был всего лишь поцелуй! Ведьма злилась, что ничего с его дрянным упертым характером поделать не могла. Он не хотел к ней теплеть и сближаться никаким образом!

— Скорпиус сильно замёрз! Я, как ни странно, это почувствовала… — ответила с раздражением. — Что с ним такое?

— Он ходит во сне, — бросил Драко. — Иди в свою комнату. Ничего страшного не произошло. Такое бывает. Иногда.

— Это опасно! Он лунатик, — продолжила Гермиона возмущённо. — И у него случилось ночное апноэ! Его сердце замедлялось… И дыхание могло остановиться!

Скорпиус стоял, закрыв глаза и прислонившись к сильному плечу отца, как к скале. Драко подхватил его под мышку и скептически хмыкнул на возмущенную тираду Грейнджер:

— Беспокоишься о нём? Или о себе?

— Если он умрёт, я выживу! — резко ответила она.

— Всё понятно. А если ты умрёшь, все мы под угрозой. Так что хватит болтать! Иди в свою комнату и не высовывайся, чтобы тебя что-нибудь случайно не убило! — он отвернулся и повел сына к лестнице. Гермиона сделала шаг за ними, но тихий женский голос остановил их:

— Драко… Я прошу тебя, когда отведешь нашего сына, вернись… Поговори со мной…

Драко вздрогнул. Он в сомнении покусал щеку изнутри и нехотя откликнулся:

— Хорошо, Астория.

— Спасибо, Драко…

Гермиона заметила брошенный охотником странный долгий взгляд, перед тем как они вместе с сыном двинулись дальше.

Она с интересом обернулась к картине.

— Что, он и тебе не уделяет внимания? — с нахальной усмешкой поинтересовалась Гермиона у умершей жены Драко.

— Мисс Грейнджер… — женщина на портрете прищурилась и сжала тонкие розовые губы.

— Ты знаешь меня? А вот я не могу похвастаться тем же… — скрестив руки на груди, Грейнджер встала перед портретом, чтобы лучше разглядеть собеседницу.

Белокурая женщина на картине смотрела на неё осуждающе.

— Мисс Грейнджер, я тоже не могу похвастаться тем, что хорошо вас знаю. Но одно точно — вы напали на моего сына! — она тоже сложила свои бледные нарисованные руки на груди, но сделала это очень изящно и продолжила ещё более сердито: — Вы лишили его части магии и изуродовали! Вас должны судить за это преступление!

— Но не осудят! — усмешка оголила белые острые зубы Гермионы. — Что ты ещё хочешь мне сказать, мамочка? Говори, пока я здесь.

Астория будто опешила от такой наглости. Она с минуту смотрела на Гермиону непонимающим взглядом, полным изумленного возмущения. Голубые глаза наполнились слезами. Сморгнув их, она продолжила более сдержанно.

— Гермиона Грейнджер, вы… Вы были совсем другой. Я помню вас по школе — вы славились умом, честностью и справедливостью. И добротой. Но сейчас… Вы… Это ужасно… — она покачала головой, что совершенно вывело Гермиону из себя.

Не хватало ещё чтобы какая-то «белая моль» указывала ей, что правильно, а что нет, и поучала.

— Я такой человек, которого ты видишь! — холодно проговорила она, повышая голос. — Да, я напала на твоего сына. Прости. Да, я украла его магию. Снова прости. Это ты хотела услышать? Но мне совершенно всё равно на тебя и твои чувства! Мне это было нужно! А я всегда беру то, что хочу! И ещё кое-что… — Гермиона нахально вздернула подбородок. — Я хочу твоего мужа! Да, будем честными, он хорош. Он слишком горяч, хоть и закрыт, как старинная шкатулка на десять замков. Разреши ему трахнуться, мамочка! Не держи за яйца здорового молодого мужика!

— Я… Я не его мамочка… — от такого откровения нарисованная женщина пошла красными пятнами. — И я не могу ему что-то разрешать или нет…

— Я его мамочка! — услышала Гермиона гневный голос за спиной и, обернувшись, разглядела на тёмной стене портрет чопорной красивой женщины в чёрном траурном платье.

Она тоже была бледнокожей блондинкой с голубыми глазами. Гермиона подумала, что Малфои выбирали женщин себе под стать. Красивые и на вид холодные, как лёд.

Ещё одна «бледная моль».