Проклятье живой воды

Роза попыталась что-то сказать, но губы плохо слушались. Из горла вырвалось сдавленное шипение, словно у автоматона, у которого отказала система воздухообмена.

— Разрешите мне вас оставить, сэр Генри, — слабым голосом промолвила леди Элинор. — Я буду ждать вас в гостиной у камина.

Тот кивнул, не отводя глаз от переродившейся дочери. Он не видел Розу несколько часов, и ему показалось, что не только опухоль изменилась.

Бормоча что-то успокоительное, сиделка принялась за работу, и сэр Генри, бросив последний взгляд на дочь, покинул ее комнату. Ужасно хотелось подойти и сказать что-нибудь ласковое, но он чувствовал, что не сможет произнести ни слова в присутствии постороннего человека.

Леди Элинор сидела на краешке кресла у камина, который затопили, несмотря на то, что в свои права уже вступало лето, и порой в комнатах было чересчур душно. Лицо ее словно окаменело, единственным признаком, выдающим ее душевное волнение, был батистовый платочек, который она дергала, скручивала и разве что не порывалась порвать. В стороне, как наказанный школяр, мялся Джеймс Фицрой. Все эти дни молодой человек ходил, как потерянный.

— Элинор? — сэр Генри присел в соседнее кресло, наклонился вперед и коснулся ее руки. — С тобой все в порядке?

— Со мной? — лишь заблестевшие глаза выдавали ее чувства. — Со мной все отлично, сэр Генри. А вот с Розой…

— Роза больна.

— Чем? Что у нее за болезнь? Только не лгите мне, что это проказа. Я не верю, чтобы прокаженный так кричал и стонал от боли.

Увы, это было правдой. Если днем Роза еще как-то сдерживалась, то ночью ее крики и стоны были слышны на весь этаж. Ни сэр Генри, ни его жена из-за этого так толком и не выспались. А сколько еще бессонных ночей им предстоит? Смогут ли они? Выдержат?

— Какова бы ни была болезнь, не может быть, чтобы наука о ней ничего не знала. Я верю в отечественную медицину. Доктор Кларен нам поможет. Надо только немного подождать, пока он выведет нужную формулу.

— А до тех пор? Что мы будем делать, сэр Генри?

Он поймал себя на мысли, что прислушивается к шуму со стороны лестницы:

— Жить. Молиться, отдыхать. Вести себя так, словно ничего не произошло.

— Ничего? — Элинор издала короткий звук, который можно трактовать, как угодно.

— Все зависит от того, с какой стороны взглянуть на проблему. Доктор Кларен обещает до конца недели синтезировать новое лекарство. Мы будем оделены им в первую очередь.

— А до тех пор нам остается только стоять и смотреть. Это ужасно, сэр Генри. Я этого не вынесу.

— Даже ради нашей дочери?

— Ради всего святого. Это… то, что там находится… Это не моя дочь. Это… мутант. — не сдержавшись, выкрикнула Элинор.

Сэр Генри не дрогнул, но во взгляде, которым он одарил свою жену, скользнул холод.

— Это моя дочь, — отчеканил он. — И я сделаю все, чтобы облегчить ее страдания. Что же до вас, миледи, то советую вам хорошенько подумать над своим поведением и манерами.

Леди Элинор прикусила губу, постаравшись взять себя в руки.

— Я… простите меня, я неважно себя чувствую. У меня болит голова. По-моему, начинается мигрень. Это от усталости и бессонницы. Мне надо прилечь. И отдохнуть… Простите, — добавила она еле слышным шепотом.

— Я понимаю, — голос сэра Генри несколько смягчился, хотя взгляд остался столь же холоден. — Вам следует отдохнуть.

— В таком случае, я пойду к себе, — Элинор медленно поднялась из кресла и направилась к выходу. У самого порога ее догнал Джеймс, предложил руку.

Сэр Генри остался один. Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Его дочь, его единственное дитя, Роза Фрамберг заболела. Ее тело ужасно страдает, а вместе с ним — и душа. Вот если бы можно было их как-то разделить — например, попробовать внедрить разум и память Розы в мозги какому-нибудь автоматону. Говорят, такие уже создаются — механизмы, похожие на людей. Внутри у них приборы, двигатель, пружинки и шестеренки, а по трубам вместо жил течет та самая живая вода. Он бы не пожалел никаких денег, чтобы, избавить Розу от страданий. Сделать из нее автоматона…Нацепить на него маску, повторяющую всему облику обычное любезное выражение…

Нет. Этого он не сделает. И не только потому, что достать такой автоматон практически невозможно.

Он не сможет убить свою дочь.

Вошел дворецкий, вырвав графа из раздумий. Остановился на пороге. На подносе — визитная карточка. «Сэр Реджинальд Мортимер».

— Мы никого не принимаем, — произнес сэр Генри и удивился, насколько спокойно звучит его голос. — Отошлите визитную карточку и принесите наши извинения.

Откуда-то издалека, приглушенный стенами, раздался короткий срывающийся крик. Дворецкий вздрогнул, уходя. Сэр Генри ухом не повел. Только не спеша встал и направился к покоям Розы.

Леди Элинор попалась ему на площадке второго этажа, такая бледная, что он чуть было не силой поволок ее в постель.

— Что там происходит?

— Роза. Ей могло стать хуже…

— От чего? От лекарств доктора Кларена? Они снимают зуд и способствуют заживлению ран.

— Вот я и иду, чтобы самостоятельно все выяснить. Вы со мной, Элинор?