Проклятье живой воды

Вот послышался шорох. Скрежетнуло по лестнице. Верна с трудом подавила искушение подсмотреть. Наоборот, еще немного подалась назад, медленно нашарила за спиной кровать и опустилась на краешек. Сложила руки на коленях, приготовившись ждать.

В комнате было сумрачно — вечер вступал в свои права, да и много ли света на узкой Кейт-роуд? Солнце сюда заглядывает всего на несколько часов в день. Хорошо, что сейчас май — можно экономить на светильниках. Но, хотя уже все равно пришлось бы зажечь свечу, Верна не торопилась с этим. Незачем пугать Виктора.

Вот что-то шевельнулось в недрах подвала. Женщина затаила дыхание. Несколько последних дней она только и думала о том, чтобы как-то выманить сына на свежий воздух. Он больше не кидался на мать, не пытался ее укусить, слушал негромкий голос, но в его поведении было так много от дикого зверя, что миссис Чес сама порой сомневалась, кто перед нею? Ее мальчик или чудовище, чей разум угас и никогда больше не вспыхнет?

Она сидела неподвижно, глядя в стену и лишь иногда косясь глазом в сторону подвала. Вот никого нет — а вот уже что-то торчит из отверстия. Шевельнулось. Выдвинулось чуть дальше. Верна затаила дыхание. Блеснули глаза. Ну же, давай, маленький. Не бойся.

Женщина едва не произнесла это вслух. Прикусила губу, сдерживая себя, когда четырехпалая конечность вцепилась в край. Когти вонзились в доски. Боже мой, какие у него когти. Тогда, в темноте подвала, миссис Чес не могла их рассмотреть, а сейчас, несмотря на расстояние и полумрак, увидела очень четко. Черные, плоские, слегка загибающиеся крючком. Так и представляешь, как этими когтями сдирают чью-то плоть…

— Ох…

Вздох спугнул Виктора. Миг — и его не стало, нырнул назад. Верна больно укусила себя за ладонь. Зачем она его напугала? Не могла сдержаться?

Впрочем, начало было положено. Придет время, и Виктор перестанет бояться. И тогда она сможет попытаться вывести его из города. Всю жизнь он не сможет просидеть в подвале, в темноте и одиночестве. Ему нужен простор, нужно движение, жизнь… Здесь, в Лондоне, слишком тесно, шумно, многолюдно и опасно для такого, как он. Возможно там, на свежем воздухе, ему будет лучше. Конечно, жаль, что этот дом принадлежит не ей. Его можно было продать и купить какую-нибудь развалюшку в деревне. Но разве нельзя снять маленький домик? Она пойдет работать поденщицей или прислугой, разведет огородик, станет жить… Только бы удалось скопить достаточно денег и найти нужных людей. Одна она не вывезет сына за черту города.

Улица тем временем жила своей жизнью. За окном слышались шаги, голоса. Завершая трудовой день, работяги с трудом волочили ноги, возвращаясь по домам, где их встречали жены и дети. Кого-то не дождались — многие мужчины сворачивали в паб, чтобы джином или горьким спитым вином смягчить тяжесть жизни. Где-то скрипнула дверь. Послышались приветственные голоса. Загремела посуда. Семья садилась ужинать — вернее, ужинал мужчина, глава семьи. А жена и дети ждали — останется ли им что-нибудь, кроме куска хлеба и стакана чая. Когда-то, кажется, в прошлой жизни, Верна Чес точно также кормила мужа, а позже — сына. Ужин был обычным — картофель, сыр, иногда рагу из обрезков мяса, немного хлеба, чай… Потом у кого-то из соседей послышался шум, грубый мужской голос что-то сердито спросил, ему ответил плачущий женский. Мужской голос сорвался на крик: «Дрянь.» — и все потонуло в шуме ссоры и отчаянных криков о помощи: «Убивают.»

Верна не шелохнулась. Она все также сидела на краешке кровати, сложив руки на коленях. Уголь в камине давно погас, светильник она и не зажигала. С улицы доносились привычные городские шумы, а она ждала.

И дождалась. В дыре подвала снова что-то зашевелилось. Медленно, очень медленно над полом показалась голова. Снова блеснули глаза.

Женщина затаила дыхание. Взгляды их встретились. И замерли. Повисло молчание, тяжелое, как каменная плита.

— Не бойся, — прошептала миссис Чес одними губами. — Не бойся, сынок.

Мэгги поправила на плече сумку и, пользуясь моментом, покосилась на окна конторы, второй этаж которой занимали лаборатории и личный кабинет профессора Макбета. Она знала, что за нею следят, но никак не могла понять, кто и как организовал слежку. Профессор ей не доверял — видимо, наивная ложь девушки не могла его обмануть. Следовало быть очень осторожной. Прошло несколько дней, пока ничего не произошло, если не считать этого ощущения слежки. Но успокаиваться рано. Если она поверит, что все закончилось благополучно и расслабится, враг нанесет удар. И что тогда? Ох, лучше не думать ни о чем, и в то же время быть ко всему готовой.