Проклятье живой воды

Все-таки она успела понять — уже на бегу — что успели сгуститься сумерки, и в этих сумерках катер подвалил к громаде острова, которая черным пятном закрывала полмира. Вернее, к пристани, на которую были переброшены сходни. Дощатый настил дрожал и грохотал под ногами бегущих. Он упирался в берег, небольшой пляж, возле которого в полутьме были видны какие-то строения. С той стороны, от этих строений, к приезжим спешили другие люди. Местные жители?

— Назад. Все назад.

Грянул выстрел. За ним другой. Встречающие отступили, а приезжие, наоборот, прибавили шагу, спеша оказаться на твердой земле. Растерянная Верна ничего не понимала. Зачем в них стреляли? Кто? Откуда?

Кто стрелял — выяснилось довольно быстро. Палили матросы с «Русалки». И стреляли они явно поверх голов, потому что ни убитых, ни раненых не было, несмотря на сутолоку и тесноту. Как выяснилось, они просто отогнали подальше встречающих и, держа их под прицелом, быстро покидали на причал несколько тюков, мешков и ящиков.

— Вот, держите. И встречайте новичков.

Последний ящик гулко стукнулся о настил, вооруженные матросы отступили, убрав сходни, и «Русалка» заторопилась отвалить от причала, набирая ход так стремительно, словно за нею гнались все катера береговой охраны страны. Не прошло и нескольких минут, как ее темный силуэт растаял в наступающей ночи, и лишь только далеко разносящийся над водой стук паровых винтов и плеск волн примерно подсказывал, в какую сторону удалилось судно.

На берегу и возле причала поднялась суматоха. Подсвечивая себе факелами, люди спешили утащить все привезенное добро под навес. Новичков толкали, покрикивая, чтобы посторонились.

— Туда вон идите. Не путайтесь под ногами.

«Туда» — это к нескольким приземистым зданиям, окруженным довольно высоким частоколом. В распахнутых воротах стояли люди. Некоторые были вооружены, большею частью старинными кремневыми ружьями, но попалось на глаза и несколько вполне современных винтовок. Несколько факелов бросали по сторонам тени, не позволяя как следует осмотреться.

— Проходите, проходите, не задерживайтесь. — гостей кого поддерживали под локоть, кого толкали в спину. — Не загораживайте проход.

Вместе со всеми Верна прошла на утоптанный двор, растерянно огляделась по сторонам. Поселение было устроено просто — несколько домов образовывали круг, окаймляя единственный внутренний двор. Одни дома были явно жилыми и больше напоминали бараки. Другие походили на склады. Все вместе огораживал забор с единственными же воротами. Повсюду горели факелы и масляные лампы.

— Проходи сюда, сестра.

Какая-то женщина в одеянии монахини взяла Верну за запястье, и, подняв над головой масляную лампу, потянула за собой, увлекая в один из бараков.

— Проходи, не бойся. Тут наше, женское, отделение. Ты ведь приехала одна?

— Да, но…

— И хорошо. Семейные устраиваются не здесь. Проходи. Нас мало, места достаточно.

Внутри было темно, свет давали несколько светильников. Провожатая втолкнула Верну в небольшой закуток, где обнаружился топчан.

— Вот тут ты сможешь немного отдохнуть. Утром будет собрание.

— Я бы хотела…

— Все вопросы на собрании, сестра, — женщина мягко улыбнулась. — Я оставлю тебе огарок свечи. У нас еще сохранилось несколько штук. Будем надеяться, что привезли новую партию. Иначе опять придется жечь лучины.

Она вышла, но через пару минут вернулась, принеся коротенький, с большой палец, огарочек, осветивший закуток мягким светом. Подсвечник, грубо выточенный из камня, обнаружился на небольшой полочке в изголовье.

— Отдыхай, сестра. — с этими словами женщина вышла, оставив Верну в одиночестве.

Постель на топчане была, но матрас, одеяло и подушка были такими слежавшимися и отдавали такой кислятиной и сыростью, что Верна не рискнула прилечь и до утра просидела, привалившись к стене и время от времени забываясь дремотой. Тревога и ожидание перемен не давали ей уснуть по-настоящему. А когда она совсем было провалилась в сон, тишину ночи нарушили гортанные крики. Было в них нечто жуткое, потустороннее. Спросонья Верна вскочила, кинулась к дверям, но они оказались заперты. Крики, вопли и рев продолжали звучать, к ним примешались голоса людей, потом защелкали выстрелы.

Верна закричала, заколотила в дверь кулаками.

— Выпустите меня. Откройте. Что происходит?

За стеной послышался шум. Потом кто-то подошел к двери с той стороны, стукнул несколько раз.

— Кто там?

— Нет никакой опасности, сестра, — послышался знакомый голос. — Спите. Так бывает.

— Но меня заперли…

— Так поступают со всеми новичками. Это для вашей безопасности. Спите.

Легко сказать, когда за окном гремят выстрелы.

— А что там случилось?

— Нападение. Ничего страшного. Наши мужчины справятся.

Нападение?

Миссис Чес вновь застучала, прося выпустить, но монахиня уже ушла, бросив напоследок приказ немедленно ложиться спать и не мешать остальным.

Тем временем, рев и крики стали звучать глуше и реже. Реже стали греметь и выстрелы, а потом наступила тишина.

Утром ее выпустили. Та самая монахиня сама отперла дверь и извинилась за то, что пришлось подвергнуть чувства новой сестры такому испытанию.