Проклятие

Она оглянулась на единорога. Они встретились взглядами, и его темные глаза на миг вспыхнули. Серильда отдала бы что угодно, чтобы узнать, о чем он думает и осталось ли там, у него в голове, хоть что-то от Пуш-Гролы. Был ли он до сих пор таким же умным, дерзким, решительным, как Лесная Бабушка? Или теперь это просто волшебная лошадь с обломанным рогом?

Она так и не сумела ничего для себя решить, а единорог между тем равнодушно отвернулся, и Серильда поняла, что ему нет до нее никакого дела.

Глава 31

Серильда неохотно ковыряла лежавшую перед ней теплую булочку. Из-под корочки шел пар, источая головокружительный аромат. Но у Серильды не было аппетита. Ей уже начало казаться, что темные только и делают, что отмечают разные праздники, один за другим, – так что все они сливаются в одно безумное нескончаемое торжество.

Настало весеннее равноденствие! Поедем охотиться, потом полакомимся яствами, приготовленными для нас в этой странной деревне у озера, пока ее перепуганные жители прячутся от нас по домам!

Смертная невеста навлекла на себя проклятие, и ей пришлось выйти замуж за нашего Ольхового Короля – давайте пировать!

Одно из самых величественных волшебных существ всех времен заперто в клетке нам на потеху – ура!

Сумерки сгущались, а Серильда все гоняла еду по тарелке и слушала мелодии, которые наигрывали на старой мандолине и вальдзитере два призрака – оба с зияющими ранами в животах. До нее доносились обрывки разговоров. Замок совсем промерз, хотя вот уже несколько недель во всех комнатах жарко полыхали очаги. Зато теперь, по крайней мере, повсюду слабо, но отчетливо пахло цветами.

– Вам не по нраву наш праздник? – промурлыкал Эрлкинг, наклоняясь так близко, что Серильда ощутила на виске его дыхание.

Она сжала зубы. Посмотрела на свою тарелку с горкой сдобных крошек, в которые она превратила булочку.

Потом показала пальцем на горшочки с медовым маслом и блюда с жареной гусятиной.

– Я привыкла к более простой еде.

Эрлкинг задумчиво помычал. Помолчав, он заговорил снова:

– Единственная еда, которая вообще есть в Ферлорене, – это подношения из царства смертных. Жертвы, которые приносят с молитвами к алтарям Велоса, или дары, отправленные с близкими, когда те пересекают мост… – Он усмехнулся, но следующие его слова были окрашены негодованием. – Как ты можешь догадаться, нам, демонам, ничего этого не доставалось.

Серильда пристально смотрела на короля, осознавая, что, сочиняя сказки о темных, она ни разу не задумалась, каково им было в плену в царстве мертвых.

– Ты уверена, что мы принимаем все это как должное, – продолжал король. – Пиршества, вино, чувство свободы, когда Охота несется под полной луной. – Он покачал головой. – Но ты ошибаешься. Тот, кто знает, каково это – ничего не иметь, никогда не будет принимать как должное такую роскошь. Поверь мне. Каждый кусочек на нашем столе. Каждая нота, слетающая со струн арфы. Каждая звезда на небе. Все это для нас бесконечно дорого.

Он усмехнулся.

– Это не худший способ коротать вечность. Вы согласны со мной, дорогая?

Не желая соглашаться с Эрлкингом в чем бы то ни было, Серильда сунула в рот кусочек хлеба и принялась жевать. Проглотив его, она высказалась:

– Я хотела бы снова увидеть свое тело. Чтобы проверить, как там мой… наш ребенок.

– Придет время, увидишь.

– Когда?

Взяв со стола бокал темно-пурпурного вина, он покрутил его в пальцах.

– Я долго считал тебя златопряхой, и ты убедила меня, что и дитя унаследует этот дар. Теперь мне любопытно, получат ли твой сын или твоя дочь благословление Вирдита. Станут ли такими же блестящими сказочниками, как и их мать.

Всеми фибрами тоскливо занывшей души, каждой косточкой своего тела Серильда надеялась, что доживет до дня, когда это станет понятно.

– Я не знаю.

Эрлкинг отпил из бокала.

– Были времена, когда боги наделяли смертных своими дарами направо и налево, но сейчас это стало редкостью. Как ты получила свое благословение? Вряд ли благодаря тому, то твоя мать была швеей, как ты мне рассказывала.

– Я не хочу об этом говорить, – упрямо заявила Серильда. – Ни о Вирдите, ни о маме, ни об отце… Это не ваше дело.

Эрлкинг побарабанил пальцами по столу.

– Как угодно, моя голубка.

Серильда только усмехнулась.

– А хочешь, я расскажу тебе о своих родителях? – Вдруг предложил Эрлкинг.

Серильда замерла. Потом медленно повернулась к нему, нахмурив брови.

– Вы надо мной смеетесь. У темных не бывает родителей.

Король пожал плечами.

– В каком-то смысле это так. Порожденные пороками и стенаниями смертных, стекающими в отравленную реку, когда те проходят по мосту в Ферлорен… – он произнес это так, словно декламировал стихи. – Все зависит от того, сколько по-настоящему плохих людей проходит по мосту. Бывает, что один темный рождается из объединенных грехов сотен и тысяч душ. Но все мы знаем, откуда взялись. Какие горькие и болезненные осколки подолгу кружили в мертвых водах, прежде чем соединиться, образуя… нас.

Он взял со стола свой охотничий нож – обычных столовых приборов Ольховый Король не признавал – и, говоря, вертел его в пальцах.