Проклятие

Дверь в кафе громко захлопнулась за мной, и ноги мне обдало ветром. Джордж Фэн, стоявшая за барной стойкой, вялым жестом, напрочь лишенным всякого гостеприимства, указала на свободный столик.

– А, опять ты, – бесцветным тоном проговорила она.

Паркер недоуменно посмотрел на нее, а я только пожала плечами.

– После вас! – объявил он, манерно вскинув руки в воздух, точно обходительный рыцарь.

Я послушно зашагала вперед, стараясь не замечать тревоги, проснувшейся во мне от осознания, что Паркер шагает сзади, пускай и в поле моего зрения. Чувство было такое, будто глаза мне закрыли плотной повязкой. А руки и ноги связали плотной веревкой. И выбили скамеечку из-под ног, оставив меня болтаться на сучковатой ветке старого дерева, в полном одиночестве.

– Э-э-эй! – позвал Паркер.

Я снова вздрогнула, но испуг был не таким сильным, как в машине. Он протянул мне ламинированное меню.

– У тебя такой серьезный вид… О чем думаешь?

О висельниках. О призраках. О проклятиях. И о том, кто преследовал меня по темным вечерним дорогам. Может быть, это был ты?

Ох уж это его выражение лица! Такое искреннее… Брови изогнулись, в глазах тревога. Ну пожалуйста, пожалуйста, только не окажись маньяком, сталкером или еще каким мерзавцем. Паркер был прав – встретившись в такой поздний час, мы и впрямь рисковали превратить наш ужин в свидание. Оставалось только надеяться, что мое бурное воображение, сумевшее пробудить подозрения к Паркеру, теперь двинется в обратном направлении – и довольно скоро.

– Умираю с голоду, – призналась я и, притянув к себе меню, раскрыла его, надеясь уйти от вопроса, который Паркер пытался задать. – Давай перекусим.

Глава двенадцатая. Среда

Кэролайн встретила мое намерение перепроверить ее алиби у Стефенсона без особого восторга. Но меня это не расстроило. Наживать врагов в ходе расследования мне было не впервой. А теперь, когда оказалось, что за мной кто-то следит, я уже не боялась, что отношения с Кэролайн ухудшатся. Мне было не до переживаний. В голове без конца проносились жуткие образы – один страшнее другого, – и мне хотелось одного: раскрыть поскорее это дело.

Приемные часы Стефенсона – время, когда он общался с учениками, – выпадали как раз на обеденный перерыв, что ставило в весьма неудобное положение тех, кто и подкрепиться хотел, и исправить оценки по английскому. Впрочем, Стефенсон шел куда охотнее на контакт, чем другие преподаватели, и потому критиковать его за такой странный выбор не хотелось.

Я застала его в классе. Он тайком поедал сэндвич, хотя чисто теоретически нам запрещалось есть за пределами столовой. Хм-м-м. Не стесняется нарушать правила. Возьмем на заметку. Интересно, а за это его можно покритиковать? Или наоборот, надо похвалить?

Нарушение было не бог весть какое, и тем не менее. Сейчас в поле моего внимания попадали абсолютно все бунтари и все проступки – даже самые мелкие и незначительные.

– Нэнси Дрю! – удивленно воскликнул он, когда я постучала по распахнутой двери, и, торопливо завернув остатки сэндвича в коричневую бумагу, спрятал еду в ящик стола. – Чем могу помочь? – уточнил он, сдвинув брови. – Помнится, за последнее эссе ты получила отлично, так что вряд ли тебе нужна консультация по домашней работе. – Он сцепил руки и положил их на стол. – Прошу, скажи, что пришла не выуживать из меня то, чего тебе знать не полагается.

– Ну… у меня есть для вас хорошая новость: я сейчас читаю Генри Джеймса, и мне очень нравится! – сообщила я, хотя на самом деле не отказалась бы, чтобы в нашем учебном плане появились какие-нибудь менее очевидные произведения. К примеру, в выпускном классе можно было записаться по выбору на курс по феминистской литературе, и я очень ждала такой возможности. – Но есть и новость похуже. Надеюсь, вы не против ответить на несколько вопросов о Кэролайн Марк.

Он вскинул бровь, но его лицо сохранило непроницаемое выражение.

– Нэнси, – начал он тоном, каким часто говорят взрослые, прежде чем приступить к низкосортным нотациям (которые мне, увы, нередко доводилось выслушивать, учитывая мою репутацию «наглой шпионки»). – Ты же знаешь, я не вправе обсуждать с тобой других учеников, если речь идет о деле, которое напрямую тебя не касается. Это непреложное правило.

Я вздохнула, села на первую парту, прямо напротив мистера Стефенсона, и отбросила с лица волосы, чтобы получше его видеть.

– Вообще говоря, я прекрасно об этом знаю, – сказала я. – И все понимаю. Не удивлена, что вы ответили именно так.

– Жду не дождусь, когда прозвучит «но» со всеми вытекающими, – нахмурившись, сказал он.

– Но… – начала я и ободряюще ему улыбнулась. – Я уже говорила об этом с самой Кэролайн. Она и отправила меня к вам. Так что… Может, все же сделаете исключение?

Он глубоко вздохнул и покрепче сцепил руки на столешнице.

– На самом деле, это совсем не профессионально, – сказал он. – Но раз вы с Кэролайн уже поговорили, думаю, вреда от нашей беседы не будет. Я тебя слушаю.