Проклятие черного единорога. Часть третья

— Дом, значит, — краешком губ улыбнулся эльф. — Вот и я направляюсь домой… — он вздохнул. — Опостылело всё… Да и не нужны мы больше в этих краях… Смешно! Теперь вингенсы выполняют работу лис.

— Да, я слышал, — произнёс Сайрон. — Позволь спросить, далека ли твоя дорога?

— Далека, — задумчиво ответил собеседник. — За Оесши, у самого моря Мегалис когда-то были наши земли…

— Были?

— Да ты и впрямь нездешний, — ухмыльнулся эльф. — Знай же, до того, как появилось Единое королевство, повсюду были княжества эльфов. — Наёмник зло поморщился, сощурив красивые зелёные глаза: — До того, как хранитель Юга решил, что отныне страна станет единой и править ею будет молодая, перспективная и быстро развивающаяся раса…

— Люди, — уточнил Сайрон. — С каждым столетием их становится всё больше…

— Именно, — кивнул эльф. — Крысы тоже размножаются успешнее многих, но разве это наделяет их качествами правителей?

Сайрон скупо ухмыльнулся, отрицательно покачав головой.

— Вот и мы, эльфы, усомнились. Мы воспротивились воле хранителя. И наши королевства были стёрты с лица, — губы наёмника презрительно скривились, — Энсолорадо. Наши владыки были свергнуты, а дворцы разграблены. Наши боги были преданы забвению, а леса поглотили города и пахотные поля.

Маг нахмурился:

— Мой дом постигла похожая участь. Но не могу поверить, что хранитель Юга допустил подобное в Энсолорадо…

— …Хранитель Юга — деспот и тиран, как и всё его племя! — выкрикнул эльф в тёмную морскую даль, не заметив, как при этом переменилось лицо собеседника. — Его войска уничтожили мой дом. Я, мои родные и тысячи мятежных эльфов были заключены в темницы. Но, — рассказчик отмахнулся, — то дела минувших лет. Давно уже не появлялись в небе ни хранитель Юга, ни прочие хранители, — эльф вдруг болезненно рассмеялся. — Может быть, люди, с их аппетитами, поглотили и их?

— Не удивлюсь, — мрачно вымолвил маг. — Поглотили… Так или иначе.

* * *

Запахи, льющиеся сквозь туман, становились всё ярче. И вот уже дымка рассеялась, будто бы её и не было, а за ней открылась картина, при виде которой у Дженны замерло сердце.

Под сводом свинцовых туч распростёрлась бескрайняя тёмно-зелёная гладь воды. Волны накатывали на угольно-чёрный песок. Белая пена шипела, будто тысячи змей. По грани между рассерженной морской стихией и безжизненной пустыней шла она…

Изящная и грациозная, точно лань, она приближалась к Дженне. Ветер трепал всклокоченную чёрную гриву. Глаза с горизонтальными зрачками сияли подобно рубинам.

Заметив Дженну, чёрный единорог поднялся на дыбы, и побережье огласил неистовый крик. Вопль этот не имел ничего общего с лошадиным ржанием. В нём звенела чистая мощь и… боль.

— Я пришла, — громко произнесла девушка, устремляясь навстречу. — Слышишь, Гьюзайлин? — Она остановилась в нескольких шагах, вздохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Я пришла… как ты и предсказывала. Ты помнишь меня?

Единорог выгнула изящную шею, закрутила головой, попятилась.

— Ты изобразила нас на своих картинах, а я написала о тебе сказку! — сказала Дженна, сделав ещё один шаг вперёд. — И вот я здесь…

«Уходи! Уходи! Призрак! Прочь!» — услышала она молчаливый вопль.

— Нет! — крикнула в ответ чародейка. — Я не уйду! Я хочу знать, зачем я здесь! Я хочу помочь! Я должна…

Единорог тряхнул головой, зафыркал.

«Убирайся! Прочь… прочь… прочь! Я одна… Одна! Все погибли! От проклятия нет спасения…»

— Неправда же! — всхлипнула Дженна, осторожно приближаясь. — Ты не одна! Индрик жив! Сол жив! Посмотри на меня! Я живая! — она протянула руки. — Я живая… Дотронься до меня…

«Убирайся… уходи… прочь! — эхом звенел ответ. — Не хочу… не хочу… не хочу…»

— …Ты лжёшь! — чародейка топнула ногой. Не так она представляла себе эту встречу! Девушка вдруг разозлилась: — Если бы ты не хотела со мной разговаривать, то сама бы ушла! Давай, уходи! Ну?

«Не хочу… Не могу больше… Убирайся!»

Проклятый зверь мотал головой, бил копытами. Белая пена разлеталась у него из-под ног. Волны шипели.

— Вот ещё! Не затем я проделала весь этот путь! — гневно сообщила Дженна. — Да и что мне с твоего проклятия, у меня своё есть! И твоей болезни я не боюсь нисколечко! Ты нисколечко не страшная! Ты… — она порывисто вздохнула. — Ты прекрасна! Ты должна жить!

Единорог замер. Медленно, осторожно Дженна подошла вплотную. От волшебного зверя пахло болью, веяло жаром. На чёрной шкуре и в спутанной гриве искрились кристаллики соли. Пламя в глазах погасло, теперь они блестели, будто от слёз.

— …Ну а что если нет никакого проклятия? — прошептала Дженна, заглядывая в глаза единорогу. — И это всё боль, только боль… — Она дотронулась кончиками пальцев до напряжённой шеи, ощутила дрожь. — Это глупая, бесполезная боль… — Девушка приложила ладонь, нежно провела рукой по шкуре. — Её можно пережить… — Она резко подалась вперёд, обхватив шею единорога обеими руками, крепко обняла. — Всё можно преодолеть, если выбрать жизнь… — всхлипнула Дженна, прильнув щекой к проклятому зверю. — Если не в одиночестве… — Она закрыла глаза, ощущая, как слёзы щекотят её щёки. — Если вместе…