Проклятие для Обреченного (СИ)

На сборы уходит почти два часа. Там подтянуть, тут подправить, правильно разложить складки юбки, дать тяжелому поясу устроиться на бедрах. Потом еще прическа, и Баса устраивает с моими волосами и лицом настоящее шаманство, потому что когда гляжусь в зеркало в следующий раз, оттуда на меня смотрит красивая молодая северянка с идеально чистой кожей и высокой прической, украшенной тем самым гребнем, который я когда-то в сердцах швырнула ей в лицо.

На глаза наворачиваются слезы.

Я бы хотела пойти вот такой к алтарю. Даже в самых волшебных снах не могла представить себя настолько прекрасной, как сейчас.

Только все это растопчет нога бессердечного захватчика.

И плевать ему на фантазии девушки, которая до сих пор верит в любовь и справедливость.

Еще через полчаса за нами приходит пара воинов, чтобы сопроводить к месту проведения обряда. Я послушно следую за ними, стараясь не смотреть по сторонам: слуги боятся даже шептаться вслед «предательнице», но даже Тьёрд не может заставить «замолчать» их осуждающие взгляды. Впрочем, далеко не все они осуждающие, во многих я замечаю обычное человеческое сочувствие. И мне становится чуть теплее. Потому что все мы знаем - наши жизни ничего не стоят на весах захватчиков. Смельчаки, не сумевшие побороть собственную гордость, большей частью отправились к праотцам. Я понимаю их и оплакиваю. А оставшиеся в живых затаились, но не покорились. Надеюсь, они понимают, что я вынуждена поступать так, как поступаю. Надеюсь, моей жизни хватит, чтобы увидеть, как скрытые до поры мечи и топоры моего народа вновь обагрятся кровью врага, но не сейчас – позже, когда мы будем готовы. А пока… пока надо терпеть и ждать.

Место, где будет проходить церемония, находится в небольшой роще за замком.

Именно туда меня сопровождают воины, и именно туда тянется тонкая цепочка работников и служек, которых в последнее время в Красном шипе стало довольно много. Даже немного странно, что Тьёрд этого не заметил. Тут новый конюх, тут у конюха новый помощник, поваренок на кухне к тем двум, что уже и так помогают мне и кухарке справляться с едой для прорвы халларнских работников.

Но генерал в последние недели дома почти не был.

А когда приехал… После того разговора единственный раз, когда мы сталкивались лицом к лицу, был вчера утром, неподалеку от места раскопок, куда я принесла работникам бурдюк с подогретым бодрящим напитком из морозных ягод и с добавлением смеси трав, которая, как секретный рецепт, из поколения в поколение передается в нашей семье.

Тьёрд кивнул мне и снова вернулся к какому-то очевидно очень важному разговору со своим инженером.

Так что, когда приближаюсь к алтарю, испытываю странное чувство тянущей боли и радости одновременно.

Они стоят там все втроем: Император с белоснежными волосами, Заклинатель костей со своей неизменной мягкой улыбкой истинного садиста, и мой будущий муж: в полных черных доспехах, начищенных до состояния матового стекла, но все еще кое-где заметно поцарапанных. На руках у него тоже перчатки – стальные, с острыми когтями на кончиках пальцев.

Только его голова – единственное, что не защищено вороненой сталью, про которую говорят, что ее не пробить ничем и даже не помять, хоть это не так.

Келлис’с, замечая меня, бьет друга по плечу.

Тьёрд поворачивается.

Не знаю, что бы я хотела увидеть в этих темно-красных глазах.

Восторг? Восхищение? Уважение? Каплю признания того, что взять меня в жены вместо более молодой и красивой Намары – не такая уж и глупость?

Генерал лишь приподнимает бровь, ведет по мне взглядом снизу-вверх.

Ждет, пока подойду ближе.

Но первым подает голос вовсе не он, а Император, одного присутствия которого достаточно, чтобы у меня пересохло в горле. Он не делает ничего, чтобы испугать или подчеркнуть свой статус, но от него, как и от каждого в этой троице, исходит аура страха. Самая сильная из трех, как мне кажется.

— Пожалуй, Тьёрд, - говорит Император, пропуская меня вперед, чтобы стала около мужа, - я готов признать, что она весьма… хороша собой.

— Это все волшебство красивых тряпок и украшений, - лениво улыбается Заклинатель костей. – Любая дурнушка преображается, если ее отмыть, почистить и одеть во что-то дороже крестьянского платья.

— Когда церемонии закончатся, Кел, - Тьёрд протягивает мне руку открытой ладонью вверх, - напомни, чтобы я  выбил тебе зубы за неуважительный тон в сторону моей обожаемой жены.

Я пересиливаю себя, вкладывая пальцы в стальную руку.

И стараюсь делать вид, что не замечаю улыбок на их лицах.

Глава сороковая

Первым слова благословения нашего союза произносит служитель северных богов.

Под старым деревом, перевязанным тремя разноцветными лентами.

Долго говорит о долге и о любви, о том, что северная женщина – оплот своего мужа.

О том, что когда в дом приходит беда, она не выбирает, кто будет выпроваживать ее вон.

Что жена при муже – его глаза и сердце.

Высоким голосом на древнем наречии вытягивает молитву, сжигая в каменной жаровне подготовленные метелки трав.

Пеплом чертит вокруг нас кольцо.