Проклятие дня

Мне хочется спросить, не говорила ли Анна еще что-нибудь о ком-нибудь, имея в виду Бьорна, но эти вопросы так и не срываются с моего языка. Я позволяю Розе уйти и даже машу на прощание рукой, а потом закрываю дверь, сажусь на кровать, обхватываю голову ладонями и начинаю раскачиваться.

«Что же делать? Как же дальше быть? Если смерть не выход, то где тогда он?»

Нет, лучше не закрывать глаза. Совсем. Как только я это делаю, сон сгребает меня в охапку, утаскивает в свои сети, и запутывает настолько, что теряюсь, пытаясь отделить дрему от реальности.

«Не спать! Не спать!»

Я встаю и хватаю плетеную корзинку. Лучше пойду в лес, соберу листьев дикой малины к чаю. Пока двигаешься, невозможно отключиться. Пока что-то делаешь, нельзя уснуть.

Обняв корзинку, я пробираюсь через густой пролесок. Двигаюсь на шум реки, чтобы не заблудиться. Где-то здесь, на пригорке, в прошлый раз удалось заприметить заросли молодой малины, и я пытаюсь выхватить их взглядом из общей зеленой паутины листвы. Останавливаюсь и прислушиваюсь к стуку – на дереве трудится дятел. Этот мерный стук успокаивает, напоминает, что я не одна.

И тут вдруг за спиной раздается хруст, который заставляет вздрогнуть и насторожиться. Я резко оборачиваюсь и вглядываюсь в просветы между мощными непроницаемо-зелеными, почти черными стволами деревьев. Пульс учащается от предчувствия чего-то страшного, кожа покрывается мурашками. Я еще не вижу чужака, но уже явственно ощущаю – он здесь.

Но где?

И в следующее мгновение корзинка падает из моих рук на траву. Я перестаю дышать потому, что вижу то, что издает этот звук – оно движется прямо на меня.

Большое, темно-коричневое, тяжеловесное.

Его габариты потрясают воображение. Это бурый медведь. Неуклюжий, будто опротивевший матушке-природе, которая так и бросила, не доведя его строение до совершенства, и одновременно бесшумный – ступающий по сухим ветвям и шишкам с удивительной грацией и легкостью. Махина с мелкими, налитыми кровью, черными глазками и здоровенной носатой мордой. Колосс с кривыми лапами и качающимся на манер маятника широким торсом.

Я застываю на месте – так учили поступать в просветительских научных фильмах про животных по телевидению. Медведю неведомо чувство страха: он становится неудержим, когда впадает в бешенство. Он ловкий хищник, не знающий пощады и набрасывающийся на жертву с быстротой молнии и без предупреждения. Медведи сбивают с ног крупных хищников одним ударом лапы и взрезают шкуру длиннющими когтями, и не дай бог, ему покажется, что ты представляешь для него опасность…

Говорят, иногда охотники погибали, даже всадив в него не меньше двадцати пуль…

Я втягиваю голову в плечи и стараюсь не дрожать под его настороженным взглядом.

Меня охватывает первобытный ужас. От медведя не убежать, от него не спрятаться на дереве, у него не вымолить пощады, и даже если бы у меня было оружие, это не увеличило бы мои шансы на выживание. Передо мной хищник, с которым лучше не сталкиваться вовсе. Сильный, как слон, коварный, как тигр, смелый, как лев. Кровожадный.

Он делает шаг, и я невольно всхлипываю.

Для медведя мой всхлип точно сигнал: длинная клокастая шерсть встает дыбом, острые когти, что длиннее моих пальцев, взметаются в воздух – эта глыба из мускулов поднимается на задние лапы и раскидывает передние. Так человек в гневе взмахивает руками. Но передо мной чудовище. И оно издает устрашающий рык, от которого дрожат деревья, и кровь в моих венах моментально леденеет.

Я немею, глядя на его широко открытую пасть. У меня нет сил и голоса, чтобы позвать на помощь. Да это и бесполезно. Мне осталось жить каких-то пару жалких мгновений, а то и меньше. Я дрожу, ожидая атаки, и зажмуриваюсь, когда он издает новый рык.

И затем – бам, медведь тяжело опускается на все четыре лапы, и земля под ним содрогается. Шаг, еще шаг, и я решаюсь посмотреть своей смерти в лицо – открываю глаза, желая запомнить последнее мгновение. Делаю вдох и… вижу уродливые рубцы слева на морде свирепой громадины, готовящейся меня растерзать.

– Бьорн? – Тихо выдыхаю я, вглядываясь в черные глаза.

Глава 26

Качнув головой, животное застывает. Дергает круглыми мохнатыми ушами и принюхивается. Огромный черный нос суетливо тянет воздух, приближаясь к моему животу. Меня колотит, голова от страха кружится, но я по-прежнему стараюсь не шевелиться. Не дыша, разглядываю шрамы, утопающие среди густой темной шерсти на его морде.

В следующую секунду медведь фыркает, и мы снова встречаемся взглядами. «Господи, какой же он огромный!» Один удар когтистой лапой, и от меня останутся лишь воспоминания.

Хищник глядит на меня из-под высокого лба и фыркает снова – угрожающе, недовольно. Меня обдает его горячим дыханием, и я, набрав в легкие воздуха, снова задерживаю дыхание. По спине разбегаются льдинки-мурашки. «Не дышать, не двигаться, не делать резких движений». И все же в его глазах промелькивает что-то такое знакомое…

– Бьорн? – Переспрашиваю я тихо.

Это невозможно и даже глупо. Это не может быть правдой, и, наверное, я окончательно рехнулась, но…