Проклятие двух Мадонн

Игорь вежливо отказался, Машкин нарочито-крепкий табак драл горло и вызывал приступы дикой жажды.

– Короче, ей предложили поучаствовать… она ж почти художник, рисует классно, я ей сама пару раз для журнала заказы делала. Ну и вкус в меру пошлый, как раз в общую струю вписывается… короче, она решила, что сможет, тем более не одна, еще одна девица, которую муж раскручивать брался, только у той, кроме связей, ни вкуса, ни умения…

Машка затягивалась глубоко, точно опасалась упустить хоть каплю синего горького дыма.

– А поскольку дело общее, то с Любаши пай требовался, эта дурочка и влезла, квартиру заложила…

– Ее кинули, – Игорь осторожно оперся спиной на порядком подгнившую деревянную решетку. На место давешней злости пришла усталость: еще одна проблема… когда же они закончатся. Бросать Любашу некрасиво, но, Господи, неужели нельзя было посоветоваться? Неужели сложно взять телефон и набрать номер? Спросить?

– Кинули, – с тайным удовлетворением в голосе подтвердила Мария. – Оформили дело на компаньонку, зарегистрировали марку, а Любашу, когда начала долю требовать, вон выставили…

– И ты молчала?

– Я? Да я только пару дней назад узнала! Она ж, как партизанка, никому ни слова, ни намека даже! Все пыталась доказать, что самостоятельная… додоказывалась. – Машка таки закашлялась и, бросив окурок на землю, раздраженно наступила на него ногой. – Думаешь, я злорадствую? Или завидую? Да мне ее эксперименты вот где сидят, – она провела ребром ладони по горлу. – Я боюсь, что Дед ее прибьет… или не Дед. Нервы у нашей девушки стальные, и фантазия богатая.

– В смысле?

– Игорь, ну ты ж не тупой, – Машка перешла на шепот. – Ну подумай, теперь ее все жалеют, Дед от испуга надышаться не может, простит и квартиру, и авантюру… и денег даст.

– Ты хочешь сказать… – предложение выглядело настолько бредовым, что в голове не укладывалось.

– Я хочу сказать, что на нее очень удачно напали. И спасли тоже удачно. В самый, так сказать, последний момент… красиво, почти как в кино. Только, Игорь, в жизни, как в кино, не бывает…

Из щели между досками выползла черная жужелица и, настороженно пошевелив усами, поспешила спрятаться обратно.

И голова снова разболелась, наверное, от дыма… у Машкиных сигарет отвратительный запах.

Страшно. До чего же страшно. Темнота прорисовывает рельефы, выпускает звуки на волю, населяя окружающий мир голосами, в коих нет ничего человеческого. Хрустнула под ногой ветка, будто вскрикнул кто-то, в ответ из глубины сада застонала, заплакала птица, капля воды громко разбилась о зеркало лужи.

Что она делает? Господи, если матушка узнает… или отец… или кто-нибудь. Безумие. Еще не поздно вернуться, отступить, Дмитрий поймет, но… Настасья не была уверена, что, вернувшись, поступит правильно. С точки зрения приличий и морали – безусловно, но сердце-то стучит, рвется, жаждет любви, чтобы, как звезда, сорвавшись с небосклона белым огнем, упасть в его ладони. Вот он, шанс вырваться на волю из душной клетки условностей, и нужно-то всего-навсего немного смелости, ведь прежде, бывало, не раз и не два Настасья представляла, как убегает из дому, делает нечто невозможное и прекрасное, отчего все вокруг замирают в ужасе и восторге.

Узнай маменька, восторг вряд ли испытает, скорее ужас. Задетая ненароком ветка обрушила на Настасью холодный дождь, а высвеченные луной тени змеями расползлись в стороны.

Дмитрий сидел в беседке, прислонившись спиной к влажному дереву, и Настасья поначалу решила, что он спит, и даже обиделась – столько страху перетерпеть и…