Проклятие двух Мадонн

Беседка вспыхнула, резко, оглушительно ярко, в одно мгновение превратившись в огненную клетку. Рыжие ленты огня обвивали дерево, ласково и нежно, роняя вниз медовые капли пламени, рассыпаясь искрами и разливаясь густым опасным жаром…

Страха не было, лишь безмерное удивление и странное, не поддающееся разуму оцепенение, вот он, выход, рядом, всего-то и надо проскочить меж огненных створок, а она и шелохнуться не в силах… и в голове только и мыслей, что маменька заругается, увидав прожженное искрами платье. Черные пятна на атласе, черные прорехи неба в огненной крыше, черная трава там, снаружи… тонкая нить пламени поползла по подолу… сбить, убрать, ладонями, болью выжигая немоту. Позвать на помощь… платье занялось, и волосы, и маска в руке полыхнула рукотворною звездою.

Прочь, бежать, выпасть на траву, сбивая пламя… батюшка говорил, что земля гасит… когда? Настасья не помнила. Земля холодная, остужает, успокаивает боль в обожженных руках, а из глаз сами собой сыплются слезы.

За что?

– Боже мой, Настя! Ты была внутри? Какой ужас… – Маменькин голос пробивается сквозь боль и обиду, и хочется, как в детстве, прижаться к груди, в кольцо теплых рук, вдохнуть маменькин запах и укрыться от всего мира.

А маменька отстранилась, ну да, неприлично же выказывать эмоции на людях… и платье грязное, в комках земли и раздавленных травинках.

– Врача! Немедля! Я предупреждала, что это опасно! Николя, мы немедленно отправляемся домой… Николя!

Почему она говорит так громко? И откуда здесь столько людей? Стоят, смотрят с брезгливостью и страхом, перешептываются, переглядываются… пришли посмотреть на то, как Настасья горит? И Лизонька здесь же, трогательно опирается на руку Коружского, а на лице – не страх, скорее недовольство…

– Она хотела меня убить… – Сиплый голос, и слов не слышно никому, кроме маменьки. – Лиза… Лиза хотела убить меня…

– Бедная моя девочка, твои нервы и без того были расстроены, а теперь и вовсе… такое несчастье… Дмитрий, ваши огненные забавы едва не довели до беды…

Шепот нарастал, костяные листья вееров плясали на невидимом ветру, а огненные нити огня стонали, звуки отдавались в висках горячей болью, и Настасья, зажав уши ладонями, заплакала…

Ей не поверят, никто не поверит… Лизонька ведь ангел, а она, Настасья – человек… звездам огонь не вредит.

Игорь

Темно. Все лампы горят, но темно. Наверное, это у него от усталости, третьи сутки без сна, того и гляди свалится. Вот присядет на диван или в кресло и уснет. Поэтому Игорь продолжал стоять, опираясь спиной о холодную стену. Так меньше шансов уснуть.