Проклятие Евы. Как рожали в древности: от родов в поле до младенцев в печи

Первые 12 слушательниц выпустились из Бостонского женского медицинского колледжа в 1850 году. В 1856 году учреждение переименовали в Женский медицинский колледж Новой Англии и расширили образовательную программу: женщины смогли обучаться не только акушерству, но медицине в целом и даже получать ученые степени. Шесть профессоров вели теоретические и практические занятия по физиологии, терапии, анатомии, хирургии, акушерству, гинекологии, педиатрии и даже медицинской юриспруденции [69]. Примечателен ответ Сэмюэла Грегори на критику и недовольство бостонского истеблишмента: «Предположим, что когда-то врачи были столь же невежественны в вопросах медицины, как сейчас женщины; они легко впадали в панику и были неспособны оказать эффективную помощь в случае чрезвычайной ситуации… Факт принадлежности к сильному полу не делает человека компетентным» [72]. В течение нескольких лет колледж испытывал значительные трудности и в 1874 году объединился с медицинским отделением Бостонского университета[63].

Второй такой медицинский колледж открылся – не без активного содействия квакеров[64] – в Пенсильвании в 1850 году: это было единственное место в мире, где на тот момент женщины могли получить докторскую степень в медицине. Спустя год его стены покинули первые восемь дипломированных женщин-врачей, на что общественность отреагировала весьма неоднозначно. Уважаемый профессор Гарвардского медицинского колледжа Эдвард Кларк, выступивший в 1874 году перед участницами Женского клуба Новой Англии в Бостоне, всерьез заявил, что женщины, получающие высшее образование, будут страдать от увеличения мозга, бесплодия, несварения желудка и прочих проблем. Но мчащийся на всех парах поезд женского образования было уже не остановить.

Одной из выпускниц Женского медицинского колледжа в Пенсильвании стала Энн Престон. После получения диплома она читала лекции в альма-матер, а в 1867 году стала первой в Америке женщиной – деканом медицинской школы. Энн Престон бесстрашно и упорно, несмотря на сопротивление и враждебность мужского врачебного сообщества, отстаивала права своих студенток посещать занятия в госпиталях Пенсильвании.

Пенсильванская медицинская ассоциация запретила своим членам всякое сотрудничество с Женским медицинским колледжем: студентки попросту не допускались на практические занятия в лечебных учреждениях. Только в 1875 году женщины, во многом благодаря усилиям Энн Престон, получили возможность проходить обучение в госпиталях Филадельфии. Иными словами, почти четверть века колледж, по сути, был лишен клинической базы, что не могло не сказаться на качестве подготовки его выпускниц.

Надежда Прокофьевна Суслова

(1843–1918)

Россия не отставала от общемировых тенденций. В 1862 году по протекции И. М. Сеченова[65] и С. П. Боткина[66] Надежда Прокофьевна Суслова и Мария Александровна Обручева были допущены к посещению лекций в Петербургской медико-хирургической академии. Правда, образование им пришлось заканчивать за рубежом, до экзаменов их не допустили: в 1863 году был выпущен Новый университетский устав, запрещающий женщинам получать высшее образование. Суслова отправилась в Цюрих, где в 1864 году была зачислена в Цюрихский университет. А тремя годами позже она стала первой русской женщиной, получившей степень доктора медицины и защитившей диссертацию на тему «Доклад о физиологии лимфы». Познакомившись за границей с молодым врачом-гигиенистом Фридрихом Эрисманом[67], она вышла за него замуж и вернулась в Петербург в 1868 году.

На родине Сусловой пришлось заново сдавать экзамены и подтверждать свой диплом. В день, когда она выступала, аудитория была набита битком. Помимо комиссии, там присутствовали и обычные врачи. Всем не терпелось посмотреть на диковинку – женщину-врача. На следующий день после экзамена газеты пестрили броскими заголовками, все восхищались целеустремленной русской девушкой. История Надежды Сусловой стала для многих женщин примером и открыла им путь в науку. Так, например, Софья Васильевна Ковалевская[68], вдохновившись биографией своей соотечественницы, задумалась о научной карьере. Об этом она не раз упоминала в своих письмах.

Занимательна история любви сестры Надежды Сусловой, Апполинарии, и писателя Федора Михайловича Достоевского. Апполинария так же, как и сестра, вероятно, получила образование в московском пансионе благородных девиц госпожи Пеничкау, изучала французский, немецкий, философию[69]. В отличие от старшей сестры, накопленные знания она использовала не для научного поприща, а стала роковой женщиной и музой русского классика[70].