Проклятие Евы. Как рожали в древности: от родов в поле до младенцев в печи

Впервые хлороформ был открыт в 1831 году американским врачом Сэмюэлем Гатри и применялся медиками в качестве антиспастического средства, вводимого внутривенно. Вместе с ассистентами Симпсон провел эксперимент по вдыханию хлороформа. Практически сразу они без чувств рухнули на пол – и быстро убедились в его эффективности.

Двадцать первого ноября 1847 года Симпсон опубликовал статью: «О новом анестетике, более эффективном, чем серный эфир». Но ученый ошибся в своем высказывании о том, что ранее никто из врачей не применял хлороформ с целью обезболивания. До Симпсона это химическое соединение было использовано в Страсбурге и в Лондоне, но сами случаи не были опубликованы. А потому Симпсон считается автором хлороформного наркоза.

Как первопроходцу Джеймсу Симпсону пришлось столкнуться с категорическим неприятием своего изобретения. Грозным противником выступало духовенство, убежденное, что все благочестивые христиане должны воспринимать боль в родах как божий промысел: «Хлороформ есть сатанинский соблазн, приманка, коей Сатана стремится прельстить женщину, убедить в том, что это благословение; но со временем эта приманка сделает общество черствым и безразличным и лишит Бога возможности слышать вопли о помощи, исходящие из сокровенной глубины души» [44].

В свою очередь, Симпсон опубликовал статью «Ответ на религиозные возражения против использования анестезии в акушерстве и хирургии», где не забыл упомянуть предание о Сотворении Богом Адама: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию». Так сказать, подобное подобным. Симпсон отмечал в своем докладе полную безопасность хлороформа, однако его опыт на тот момент составлял всего лишь шесть случаев обезболивания родов. Противники хлороформного наркоза в родах нашлись и среди коллег Симпсона. Самым яростным оппонентом был, пожалуй, доктор Чарльз Делусена Мейгс из Медицинского колледжа Джефферсона в Филадельфии. Мейгс называл боль в родах «физиологической», «природной». Безболезненный родовой процесс, по мнению ученого, нарушал естественный ход вещей. «Родовая боль является желанным, благотворным и сохраняющим проявлением жизненной силы», – настаивал Мейгс [44]. Симпсону приходилось отстаивать свой метод в длительной переписке, причем со временем послания принимали все более язвительный характер.

Это не убавило пыла Симпсона в желании экспериментировать с хлороформным наркозом. Уже через два года его опыт исчислялся 40 тысячами случаев успешного применения хлороформа в родах. Что касается методики, доктор просто сворачивал носовой платок в форме воронки, в которую заливал пол чайной ложки хлороформа и прикладывал к носу и рту роженицы. Интересно, что одни роды, во время которых был применен наркоз, Симпсон принял у жены своего коллеги, Джейн Картерс. Женщина благополучно разрешилась здоровой девочкой, которую назвали Анестезия. Постепенно пугающее новшество стало обыденностью благодаря усилиям эдинбургского доктора. За заслуги перед обществом и неоценимый научный вклад Джеймс Симпсон был посвящен в рыцари.

Забавно, что, узнав об этом, Вальтер Скотт, шотландский поэт и известный задира, в своем письме предложил ему взять в качестве герба изображение голенького младенца с подписью: «А в курсе ли твоя мать, что ты уже появился на свет?» – намекая, что в хлороформном забытьи женщины сами не замечали, как роды уже заканчивались [44]. Когда Джеймс Симпсон скончался, в Эдинбурге были закрыты все магазины, продавцы хотели поучаствовать в похоронной процессии, желая проводить в последний путь выдающегося врача.

В то время, когда Симпсон отстаивал интересы рожениц, британский трон занимала королева Виктория. Это имя еще не раз встретится вам на страницах книги, что вполне объяснимо: популярность британской королевской семьи не спадает и в нынешнее время, а в те века Виктория была законодательницей моды и блюстителем нравов всего европейского высшего света. Неслучайно ее именем названа целая эпоха в английской истории. По слухам, именно за королевой Викторией оказалось последнее слово в жестком противостоянии науки и религии.

Еще до смерти короля Вильгельма, своего дяди, Виктория готовилась стать королевой. Юная принцесса находилась под неусыпным контролем своей матери Виктории-старшей. Последняя даже занимала ее спальню, чтобы следить за девочкой ночью. Режим дня будущей королевы был расписан с утра до ночи. Она много времени проводила за книгами, изучала несколько иностранных языков. Ей не разрешалось посещать приемы и балы, родительница считала светские мероприятия развратными. Не допускалось разговаривать с незнакомыми людьми, проявлять эмоции на публике. В любое время года, невзирая на погоду, Виктория путешествовала по стране, трясясь в неудобной карете, часто подхватывая пневмонию или бронхит. Мать мало беспокоили мучения девушки, она твердо решила, что после смерти бездетного Вильгельма IV трон должна занять ее дочь.