Проклятие Гиблого хутора

Я плыла в темноте, молчаливой и теплой, и продолжала обводить символический листок, чувствуя, как пальцы согреваются и оживает что-то внутри меня.

Друзья были далеко от меня. Я стремилась прочь от них и вдруг неожиданно поняла, что рядом есть кто-то еще.

Призрак?

Я чувствовала, что он совсем близко. Вот он подплывает еще ближе, дышит мне в лицо. Воск и ладан. Знакомый запах. Очень знакомый, – твердила я, скользя пальцами по резьбе. Теперь они ощущали боль, ощущали жар, ощущали жизнь.

– Помоги мне! – призвала я, – Я знаю, что ты здесь! Помоги!

Легкий сквозняк взметнул мои волосы, и я вскочила с колен. Сердце оглушительно забухало, но не от страха, а от предчувствия.

Мою руку сильно сжала невидимая рука. Эта сила прошла через мое тело, наполняя меня неведомой энергией духов.

Сильно волнуясь, я распахнула глаза, почти уверенная в своих силах, прислонилась всем телом к деревянной стене и положила на нее ладони.

Древнее дерево было холодным как лед. Воспаленная щека ощутила эту прохладу.

«Вспомни, – шептал в мозгу тоненький голосок, – все деревья – живые, они – единое целое!»

Да, ну и что? – подумала я безразлично, покачиваясь на теплых волнах. Но мне не суждено было расслабиться – тело будто прошило электрическим разрядом. От боли я выгнулась дугой и, кажется, громко завопила.

Я ясно увидела лес наверху, там, где вовсю бушевало лето. Деревья шелестели над головой, радуясь солнцу и дождю. Эта дверь тоже была деревом. Когда-то. Когда-то очень, очень давно! Но что, если душа дерева еще помнит о лете? Я должна попытаться вернуть ему эти воспоминания!

У меня не было никакого плана, но руки, словно сами по себе, легли на гладкую поверхность старого дуба. Глаза закрылись – они были не нужны, – я и так прекрасно видела залитую солнцем дубраву, облака, парящие в синеве, сочную зелень травы. Я слышала щебет птиц и клекот ястреба. В ноздри пахнуло скошенным клевером и земляникой. Боже, как же прекрасен этот мир, который я, может быть, никогда больше не увижу!

По щекам потекли слезы. Волосы на голове шевельнулись, будто их обдувал свежий ветер и я поняла, что пора…

Та сила, что бурлила во мне, была сродни той, что заставляет хилую поганку пробивать асфальт, и, когда я позволила ей вырваться наружу, она ударила в дверь с такой мощью, что я едва устояла на ногах, подавляя растущее желание немедленно пустить корни. Могучие толчки сотрясали мое тело, которое теперь не принадлежало мне.

Краем глаза заметив протянутые ко мне руки Романа, я рявкнула:

– Прочь! Не подходи!

Роман отшатнулся, беспомощно обернувшись к Яну, а тот кивнул одобрительно:

– Верный ход! Только дерево слишком старое – может не прокатить. Да еще эти заклепки…

– Так помоги ей! – потребовал Роман.

– Не могу. Это не в моих силах.

Дверь предупреждающе затрещала, заглушив их голоса. Притихли даже черные монстры, обступившие нас тесным кольцом. Корчась и оглушительно кряхтя, древесина вспучилась, выдавливая из себя здоровенные железные заклепки. Какая-то деталь просвистела у меня над головой и со звоном впечаталась в противоположную стену, выбив из нее фонтан каменной крошки.

Кто-то крикнул «Господи», а возле моих ног из земли, извиваясь, поползли белые толстые корни. Словно змеи, они просачивались в расщелины каменных плит, кроша и ломая их, словно куски рафинада.

Верхние доски ощетинились ветвями, на которых уже лопались почки. Они росли, росли, разнеся в щепки то, что стояло у них на пути.

– По-моему, там что-то сломалось, – неуверенно пролепетала я, глядя на дело рук своих. – Это уже перебор…

Мои слова заглушил грохот расколовшейся надвое двери. Собственно, от нее и так уже мало что осталось. Оглянувшись, я увидела вздыбившийся каменный пол, по которому, низко пригибая головы под градом камней сыплющихся с потолка, ко мне бежали друзья, преследуемые багровыми от ярости огненными шарами.

– Быстрее! – проорала я, видя, как образовавшуюся щель стремительно заполняют ветви, стволы и корни. Разбуженные деревья уже разворотили потолок и не собирались сбавлять темп.

Мы едва успели протиснуться в грязный, вонючий коридор с низким потолком, когда проем полностью затянулся.

Этот участок подземелья больше остальных походил на склеп и выглядел бесконечным – настоящая дорога в ад, без преувеличений, но мы бросились вперед, не раздумывая.

– Жуткое место, – выдохнула запыхавшаяся Машка на бегу, а позади уже трещали в неравной схватке с огнем могучие новорожденные деревья.

– Пахнет могилой, – подтвердил Ян.

– Это и есть могила, – откликнулся Роман. – Братская. Здесь заживо похоронены те триста мастеров. Вот только где же кости?

– Так вот что это за дверь! – догадалась я.

Роман хотел еще что-то сказать, но пыль и труха, пролежавшие здесь много веков, вдруг взвихрились вокруг нас, слепя глаза и забивая песком ноздри.

Я почувствовала, как что-то схватило меня за ногу. Я задергалась, непрерывно визжа и пытаясь хоть что-нибудь увидеть, и почувствовала, что меня держат крепко. Со всех сторон неслись оглушительные вопли, которые множились, отражаясь от толстых стен подземелья.