Проклятие или дар

Все дается легче, если ты целый день что-то жуешь в кухне, как мышь, сидящая в банке с крахмалом. Правда, есть опасность растолстеть, отяжелеть, но избежать этого помогает Цветочный стиль. Мы становимся мягкими, но не толстыми… Мы – те, кто растирает, нарезает и печет.

– Хаза, – прошептала я в отверстие в тяжелой двери. – Хаза, это я.

Через мгновение послышался шорох, и пальцы Хазы, вымытые и надушенные, показались в щели.

– Гхани?

– Ты должен есть. – Я припала губами к костяшкам его пальцев. Его губы пахли изысканными ароматами, и они коснулись моих губ. Подбородком – мягким, гладким, умащенным маслами, – он потерся о мои пальцы. – Все волнуются.

– Не могу больше, – пожаловался он шепотом. – Я тут как в клетке.

– Это ведь ненадолго, – попыталась я утешить брата. – А потом ты станешь настоятелем. И я буду готовить тебе каждый вечер.

– Не могу, надоело, – повторил он. – Выпусти меня отсюда!

– И куда мы пойдем? – Я даже не стала напоминать ему о наказании, которое ждет монаха, который захочет сбежать от своей судьбы. Ванна из кипящего масла придает особый вкус грибам-дождевикам, однако молодому человеку это на пользу не пойдет. – Как мы будем жить?

– В лесу. Я стану рубить деревья.

И я, младшая сестра, укоризненно покачала головой, удивляясь его детскому упрямству.

– Потерпи немного, Хаза. Скоро ты станешь избранным Ободранного Бога. Плохо тебе не будет.

– Ты не понимаешь, – брат замолчал. Он всегда быстро вспыхивал и быстро остывал. Таким он был, мой брат. – Я беспокоился о тебе. Ты ешь досыта? – спросил он.

– Конечно. Я готовлю напиток. – Я была простой девушкой и не могла произнести название священного напитка, но он мог.

Брат со вздохом произнес это слово. Его темные глаза блеснули за решетчатым окошком:

– Бог не говорит со мной, Гхани. Он немой.

– Говорят, напиток заставляет его заговорить. – Я прислушалась к звукам, доносившимся из дальнего конца коридора. Дыхание толстого монаха не изменилось, и я решила остаться еще на несколько мгновений. – Послушай, принести тебе этого питья?

– Может быть… – Он не стал повторять то, что знали мы оба. Если меня поймают, поркой для нас обоих дело не кончится. Но что еще я могла для него сделать?

* * *

Я все еще была ребенком, глупым ребенком. Кали заметила, что я отмеряю больше ингредиентов, чем требовалось для чаш, кованных из серебра. Она позволила мне слить лишнее во флягу, когда моя врагиня, растяпа и болтунья, плеснула слишком много спирта на глазированную дичь, и над сковородой взметнулся язык пламени. Глупая девчонка завизжала и выронила сковороду: я немного сдвинула деревянные накладки на рукоятке – так, чтобы горячий металл между ними обжег ей руку. Отвлекающий маневр сработал отлично, но в ту же самую ночь, когда я направлялась в сторону нужника, Царица кухни вышла из глубокой тени, не потревожив при этом ни одного листика, и схватила меня за горло. Выволокла на дорожку, под горячий свет щербатого лика луны и, почти засунув нос мне в рот, жадно принюхалась. Я брыкалась, а она стиснула пальцы так, что перед моими глазами расцвели черные цветы. Она внимательно посмотрела на меня. Ее глаза были подобны раскаленным углям, перед тем как их скроет белая зола. Они были такие же темные и обжигающие. Стеклянные и продолговатые, как яйца.

– Мелкая воровка, – тихо прошипела она, и кусты вокруг испуганно затрепетали. Пот не приносит облегчения в засуху, но даже деревья пытались потеть, роняя капли смолы, которые мы соскребали и использовали для отдушки, в качестве благовоний… и кое-чего еще. – Но я вижу, что ты сделала это не для себя.

Я пыталась вывернуться из ее рук. Ее пальцы разжались, и я вдохнула жаркий воздух.

– Итак, ловкие пальцы, у тебя есть возлюбленный. Кто же он? Надеюсь, это молодой монах. Старые думают только о себе. – Она негромко усмехнулась и тряхнула меня, грубо, но не зло. – Если бы не твои руки, пташка, я бы отправила тебя в печь. Нет такого мужчины, который достоин этого.

Я хотела сказать, что приготовила питье для брата, но вовремя опомнилась. Она достала фляжку из моей нагрудной повязки и покачала головой.

– Что ж, ты не так уж глупа. – Причмокнув, она потащила меня к колодцу. Я думала, что она бросит меня в него, но она всего лишь вылила священный напиток, бросила следом фляжку, и подтолкнула меня в сторону нужника. – Поплачь там, если тебе нужно. А завтра снова будешь сбивать.

Сначала лик луны, а потом ее лицо скрылись во тьме, вдалеке пророкотал гром. Некоторые подумали, что Ободранный Бог подает знак, что он доволен и дарует нам дождь. Но сухая молния не ударила в землю, облегчение не наступило.

* * *