Проклятие королей

— Прости, — пробормотал я, не испытывая особого восторга от мысли, что кто-то, пусть даже владыка ночи, собирается копаться в моей памяти. Сам же Фол не церемонился и в считаные мгновения вывернул всю мою подноготную наизнанку. Я себя враз почувствовал нежной устрицей, которую грубо вскрывают и вилкой выковыривают из раковины нутро. Причем устрица до последнего была вынуждена оставаться в сознании, хотя была бы не прочь позорно грохнуться в обморок, лишь бы не испытывать больше такого кошмара.

К тому же осторожности Фола явно не учили, и его вмешательство оказалось не только грубым, но и крайне болезненным. Так что, когда он закончил, не материться у меня уже не получалось, а уж о том, чтобы делать это как-то помягче, я и вовсе не думал.

Рухнув в свой угол грязной, тухлой и гнусно использованной половой тряпкой, я был так зол, что без стеснения помянул весь наш светло-темный пантеон во главе с его основателем. Смачно. Грубо. Злым сорванным голосом высказав все, что я думаю об их методах добиваться добровольного сотрудничества. Тварь! Я же по своей воле его призвал! Нельзя было как-то поаккуратнее?! Хотя бы вид сделать, что стараешься?!

Фол на мои претензии не отреагировал.

И это неожиданно взбесило настолько, что со злости я не только выбрался из своего угла, но и каким-то образом перехватил управление собственным телом. Не над всем, конечно. Кто бы мне такое позволил? Но хотя бы над правой рукой контроль я вернул. Исключительно ради того, чтобы выломать из проклятого разлома хотя бы один острый кристалл и от души нацарапать на другом кристалле какое-нибудь матерное слово.

Стоило мне ухватиться за ближайший выступ, как руку мгновенно обожгло.

Похоже, порезался. Да, прямо сквозь доспех, потому что даже присутствие Ала от травм уже не спасало. Мать вашу так! Ну да и Тьма с ним! Я же не думал, что, даже имея возможности бога, это будет так просто?

Фол, как ни удивительно, не вмешался, когда я принялся остервенело выдирать из кристалла первый попавшийся кусок. И не обратил внимания, что из порезанной ладони медленно и неохотно сочится кровь. Когда же у меня с ходу не получилось выломать проклятый осколок, я окончательно озверел, а затем принялся остервенело долбить в его основание кулаком. И это сработало! Так что спустя сравнительно небольшой отрезок времени я стал счастливым обладателем кривого, тонкого, зато невероятно острого лезвия, которое умудрялось резать мою кожу просто прикосновением к ней!

И вот когда я в бешенстве его сжал, зло уставившись на неподатливую махину разлома, то неожиданно обнаружил в отражении одну любопытную вещь — оказывается, чем сильнее я сжимал проклятое лезвие, тем охотнее оно сгибалось под моими пальцами. Напитавшись кровью из порезанной руки, оно стремительно утрачивало прежнюю твердость! Становилось мягким, податливым, но что самое главное — оно истаивало прямо на глазах!

Я поднял на отражение растерянный взгляд и тут же почувствовал, как губы сами собой расползаются в чужой, откровенно торжествующей ухмылке.

— Кровь, — прошептал я, хотя наружу не вырвалось ни единого слова. — Эта вещь чужеродна и губительна для нас точно так же, как наша кровь губительна для нее… Фол!

Но темный бог уже встрепенулся, и контроль над собственным телом я снова утратил. После чего мог только издали следить за тем, как темный владыка без особых церемоний вскрывает мне вены на левой руке. Как-то же самое одновременно делают и остальные боги. Как, повинуясь мысленному приказу, щедро льющиеся на землю алые ручьи безропотно поднимаются в воздух. И, собравшись в одну гигантскую каплю, со всего размаху обрушиваются на рвущий мироздание бело-синий кристалл, расплескиваясь по его поверхности идеально ровным слоем.

Как только это произошло, все поле под нами содрогнулось, будто в агонии. Земля под моими ногами задрожала, а затем и заходила ходуном. От разлома в сторону постаментов протянулись глубокие трещины. На том месте, где недавно стояли деревья и росли кривые кусты, земля вовсе вздыбилась, словно боги сожгли лишь верхнюю часть чужеродной дряни, но почему-то позабыли про корни. И вот теперь эти корни почти одновременно выстрелили вверх, стегая воздух длинными, усыпанными острыми кристаллами плетьми. Небеса над нами потемнели еще больше. Сам разлом резко съежился, словно жирная пиявка, которую щедро посыпали солью. Поверхность составляющих его кристаллов начала стремительно темнеть. Они начали нервно дергаться, будто в приступе бешенства. Какие-то скукожились, как засохшие бутоны на ветках. А некоторые, наоборот, вздулись, словно созревшие на коже нарывы.

Еще через некоторое время хлещущие по воздуху щупальца окончательно порвали землю и с огромной скоростью поползли назад. К той дыре, откуда вылезли. И я смог воочию убедиться, что это, чем бы оно ни было, на самом деле являлось живым. Неправильным, ненормальным, чуждым для нас, но все-таки живым существом, которое столетиями питалось энергией нашего мира.