Я знаю, что должно произойти дальше, и жду прибытия королевского герольда, а когда он прибывает, провожаю его в покои принцессы. Она сидит за столом, яркое весеннее солнце льется над ее склоненной головой: она пишет ноты для лютни. Когда я вхожу, она поднимает взгляд, и я вижу, как гаснет ее улыбка, когда она видит за моей спиной гонца в ливрее. В мгновение она делается старше, превращаясь из счастливой девушки в ожесточенного подозрительного дипломата. Она встает, смотрит, как гонец кланяется ей. Он кланяется – низко, как положено герольду перед принцессой. Она тщательно изучает имя на запечатанном письме. Она названа верно, принцессой Марией. Только потом, уверившись в том, что гонец не замышляет никакого подвоха и неуважения, она ломает королевскую печать и бесстрастно читает быстрые каракули короля.
Стоя у двери, я вижу, что слов в письме немного, оно подписано «Г» с росчерком. Принцесса поворачивается ко мне и, широко улыбнувшись, протягивает мне письмо.
– Как хорошо, что Его Светлость счел нужным сообщить мне о своей радости, – произносит она, и голос ее безупречно ровен. – После обеда я напишу ему, чтобы поздравить.
– Он женился? – спрашиваю я, подражая радостному удивлению в ее голосе ради герольда и придворных дам.
– Именно так. На Ее Светлости маркизе Пемброк.
Она выговаривает недавно придуманный титул, и голос ее не дрожит.
Июнь. Я видел, как ее короновали, все кончено. Джеффри прислуживал ей, я шел за королем. Я нарезал мясо на обеде в честь ее коронации. Я давился каждым куском. Не было ни единого приветственного выкрика вдоль всего пути процессии. Женщины кричали славу истинной королеве. Сожги это письмо.
Джеффри прибывает на наемной лодке вверх по течению, в темном плаще из камвольной шерсти, в шляпе, надвинутой на глаза. Он посылает мою внучку Катерину, чтобы проводила меня к нему, и ждет на маленьком причале, которым пользуются горожане.
– Я виделся с королевой, – коротко сообщает он. – Она дала мне вот это для принцессы.
Я молча беру письмо, запечатанное воском; но на нем нет дорогого мне герба с гранатами.
– Ей запрещено писать, – говорит Джеффри. – Запрещено кого-либо навещать. Ее держат почти как в тюрьме. Он собирается урезать ее свиту. Болейн не потерпит соперничающего двора и королевы-соперницы.
– Анна беременна?
– Она откидывается назад, словно у нее там двойня. Да.
– Тогда Карл Испанский должен вторгнуться до родов. Если будет мальчик…
– У него никогда не будет сына, – презрительно произносит Джеффри. – Тюдоры не как мы. Вот, у сестры Урсулы опять мальчик в колыбели, у меня скоро будет еще один ребенок. А любой ребенок Тюдоров наверняка родится мертвым. Дева из Кента клялась, что этому не бывать, что на Тюдорах проклятие. Все это знают.
– Все? – шепотом спрашиваю я.
– Да.
Сам герцог Норфолк лично пишет, чтобы сообщить, что двор принцессы должен переехать в Болье и что мы больше не вернемся в Ричмондский дворец.
– Меня хотят унизить, – напрямик говорит принцесса. – Принцесса должна жить во дворце. Я всегда жила во дворцах или замках.
– Болье – прекрасный дом, – напоминаю я. – Там красивая местность, у вашего отца это одно из любимых мест…
– …Охоты, – заканчивает она за меня. – Да, именно так.
– Вашей матушке тоже предстоит переехать, – говорю я.
Она вздрагивает, ее лицо исполняется надежды.
– Она приедет в Болье?
– Нет, – поспешно говорю я. – Нет, мне очень жаль. Нет, дорогая, не приедет.
– Он ведь не отсылает ее обратно в Испанию?
Я не знала, что она этого боится.
– Нет, не отсылает. Он отсылает ее в Бакден.
– Где это?
– Возле Кембриджа. Мне жаль, но это неподходящий для нее дом, и король распустил ее двор.
– Но не всех же! – восклицает принцесса. – Кто будет ей служить?
– Всего несколько человек, – отвечаю я. – И ее друзьям, таким как Мария де Салинас, леди Уиллоби, запрещено ее посещать. Даже послу Шапуи не позволят с ней видеться. И она может гулять только по саду.
– Она в заточении?
Я отвечаю честно, но говорить такое девушке, которая любит мать и чтит отца, ужасно.
– Боюсь, что так. Боюсь, да.
Принцесса отворачивается.
– Тогда лучше нам начать собирать вещи, – тихо произносит она. – Ведь если я его не послушаю, он может и меня заточить.
Джеффри и Монтегю открыто приезжают меня навестить, под предлогом однодневной охоты в огромном парке Болье. Как только объявляют об их приезде, принцесса спускается поздороваться с ними во внутренний сад.
Стоит прекрасный день, кирпичные стены хранят тепло, ни один лист не шевельнется в тихом воздухе. Монтегю опускается на колено, когда принцесса подходит к нему, и улыбается ей.
– У меня для вас прекрасные новости, – говорит он. – Слава Богу, я наконец-то могу привезти вам добрую весть. Папа принял решение в пользу вашей матушки. Он повелел королю отринуть всех прочих и вернуть ее ко двору.
Принцесса тихонько ахает, и румянец заливает ее щеки.