Проклятие короля

  ...Часа через полтора, когда Марыська закончила обмывать и перевязывать мои раны, а от костра уже раздавался храп охотника, я вдруг почувствовал, что жутко проголодался. И готов съесть целого поросенка. Жареного... Или сырого... Или пару-тройку куриц, уток или индюшек... Увы, мяса в припасах не оказалось. Никакого. И мне пришлось ограничиться овечьим сыром, и хлебом, прихваченным пастушкой из деревни. Впрочем, хлеб, по вкусу которого я, оказывается, успел соскучиться, был таким вкусным, что я, прожевав последний кусочек, вдруг почувствовал себя счастливым.

  - Вы... это... что, улыбаетесь? - осторожно стряхнув с меня хлебные крошки, удивленно спросила Марыська.

  Я утвердительно кивнул:

  - Сыт. Чист. Голова не кружится. А еще я знаю, что дня через два мы доберемся до замка. И что там меня быстро поставят на ноги...

  - Жена? - лишенным эмоций голосом спросила девушка.

  Я снова улыбнулся: истинный смысл вопроса, рано или поздно задаваемого любой уважающей себя женщиной, лежал на самой поверхности. И не удивлял:

  - Нет. Сестра остановит кровотечение и затянет раны, а потом отец оплатит услуги настоящего жреца...

  - Здорово... - горько вздохнула пастушка. - А у меня нет ни сестры, ни отца, ни реб-... родственников... И уже никогда не будет...

  В свете почти прогоревшего костра ее лицо вдруг показалось мне почерневшим от горя. И я еле слышно спросил:

  - Почему?

  - Потому, что я - Порченная. А это - навсегда... - вздохнула она. И, смахнув с лица непрошенную слезинку, растворилась в ночной тьме...

   ...Следующие два дня Марыська подходила ко мне только для того, чтобы обмыть, перевязать раны или освободить ночную вазу. И при этом молчала, как миардианский шпион в пыточной палате тайного приказа. Марч Лисица, заметивший изменения в ее отношении ко мне, периодически похохатывал:

  - Нашла, на кого губищи раскатывать, дуреха! Это ж тебе не тот плюгавенький менестрелька! Впрочем, ты ж у нас девчушка-леснушка ! И бросаешься на все, что блестит!

  Марыська не огрызалась. Только закусывала губу и мрачно вздыхала.

  А на четвертый день пути мне стало не до нее: как только телега свернула на дорогу, ведущую к лену Орейн, и вокруг нее стеной встали вековые дубы, я перестал думать о чем-либо, кроме скорой встречи с отцом...

  ....- Хто такой? Че надоть? Вали отсель: в такой поздний час ворота не открываем!!!

  Услышав дикий рев Гната Огрызка, донесшийся с надвратной башни, Марч повернулся ко мне и вопросительно поднял брови:

  - Ну, и че ему сказать-то, ваша милость?

  - Крегг Молчун. Раненый. Привез... - не отрывая взгляда от машикулей , ответил я.

  - Эта... здеся его милость Крегг Молчун... Раненный... Вот... - гаркнул Лисица. И... подозрительно уставился на меня: - Эта... а че они молчат-то? А, ваша милость?

  - Че ты сказал? - к моему удивлению, в голосе Огрызка, раздавшемся из бойницы, явственно прозвучало недоверие. - Повтори!

  - Его милость Крегг Молчун, говорю. Али оглохли вы тама совсем? - слегка приободрился Марч. - Слыхали о таком? Али как?

  - Ты, эта, стой тама и не двигайся! Понял? Я ща к начальству! Мухой! - затараторил Гнат. И где-то над нашими головами раздался лязг железа...

  - Щит уронил, али че еще? - хохотнул охотник. И расплылся в довольной улыбке.

  Я пожал плечами и тут же поморщился: левое плечо полыхнуло болью.

  - Не шевелитесь, ваша милость! - увидев гримасу на моем лице, встревожено буркнула Марыська. - Раны ж только затянулися!

  Тем временем где-то за стенами раздался душераздирающий скрежет, а потом знакомый лязг цепи, наматывающейся на барабан.

  - Че эта там так скрипит-то? А, ваша милость?

  - Дальнюю герсу поднимают... - усмехнулся я. - Сейчас кто-нибудь из десятников к этой подойдет...

  ...Заостренные железные прутья внешней герсы выскользнули из своих гнезд только после того, как опустилась внутренняя - выдрессированные Шрамом воины не поверили бы на слово даже сошедшему на землю Создателю, реши он по какой-то причине постучаться в ворота замка Орейн.

  Впрочем, я был не Создателем, а своим в доску. Поэтому, услышав, как лязгнули звенья цепи внешней решетки, поднял над собой правую руку. И сжал пальцы в кулак.

  - Молчун? Жив? Жив, бродяга! Шра-а-ам! Это Крегг!! Живой!!!

  При виде заспанной морды десятника Митра, склонившейся над телегой, мое лицо само собою расплылось в улыбке:

  - Привет, Птица! Наконец-то я дома. А что, барон Нолад еще ко сну не отошел?

  - Кто? Барон Нолад?

  - Ну, да... Или барон Лагар... - буркнул я. И, заметив, как помрачнел десятник, похолодел: видимо, за время моего отсутствия в замке Орейн случилось что-то очень нехорошее...

  - Барона Нолада... э-э-э... похоронили... Уже два дня, как... - не глядя мне в глаза, пробормотал Митр. - А тело барона Лагара должны привезти завтра или послезавтра...

  - Как? Когда? Кто? - взвыл я. Потом рванулся, чтобы сесть... и потерял сознание...